Около десяти лет назад министр обороны Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld) вызвал возмущение, когда использовал выражение «старая Европа». Как посмел он, со злостью говорили французы и немцы, называть нас «старыми», когда утопический Европейский Союз был в моде, новая валюта евро росла в цене, а Соединенные Штаты становились все более изолированными при администрации Буша.

Чем больше ситуация меняется в Европе, тем больше она остается той же самой.

Остров Великобритания является, и одновременно не является частью Европы – осторожно отходя подальше, когда ситуация начинает накаляться, в ужасе от того, что Лондон могут притянуть обратно, когда накал страстей достигнет последней капли и перельется через край. Британский премьер-министр Дэвид Кэмерон очень хорошо знает старый сценарий, и он категорически и публично настаивает на том, что Великобритания по-прежнему является частью трещащего по швам Европейского Союза, в то время как частным образом допускает, что уже нет.

Нет необходимости упоминать о германской «проблеме»: какой бы ни был год – 1870, 1914, 1938 или 2011 – европейцы всегда опасались единой Германии, народ которой, по разным культурным причинам, производит больше материальных ценностей и богатств, чем можно было бы предполагать, исходя из размеров государства.

В этом отношении, чем больше Франция разглагольствует о славе галльской культуры, тем больше она стремится сдержать своего влиятельного непосредственного соседа, или, в унизительной манере, пытается ублаготворить Германию. Неудивительно, что французский президент Николя Саркози сейчас, судя по всему, занимается и тем, и другим одновременно.

Веками Средиземноморская Европа – изначальная динамичная родина западной цивилизации – демонстрировала застой по сравнению с севером. Догматические католицизм и православие на солнечном юге, бОльшая уязвимость перед соседними воинственными османами и недостаток портов на Атлантическом побережье, которые высматривали бы новый свет давным давно, также способствовали относительной стагнации средиземноморских стран. Греция, Италия, Португалия и Испания всегда считались приятными и теплыми местами для отдыха или жизни на пенсии, но далеко не самыми лучшими направлениями для работы, повседневного существования, и для того, чтобы растить детей. Этот стереотип настолько же жив в 2011 году, насколько был жив и в 1880.

Вздорящая и пререкающаяся между собой европейская семья всегда опасалась двух великих соперников – России и радикального ислама. С 1453 года до XVIII века Европа жила в страхе перед османами, которые дважды доходили до ворот Вены. Огромные европейские армии дважды вторгались в Россию, и в итоге и Наполеон, и Гитлер просто уничтожили свои собственные империи в провалившихся попытках предпринять превентивные действия. Россия оккупировала пол-Европы почти на полвека, и сейчас пытается оказывать на нее то же давление, которое она привыкла оказывать при помощи ракет и танков, только теперь делает это при помощи рычага в виде нефти и газа. Европа настолько же зависит от нефти из мусульманских стран, насколько боится миллионов новых исламских мигрантов.

При этом двойственные и противоречивые европейцы всегда были склонны очернять евреев – к ним пристрастно относились, как к слишком приверженным своему клану и замкнутым в своем кругу, особенно в том, что касается вероисповедания, людям без наследственных владений в виде земельной собственности и без аристократического статуса. Евреи сейчас начинают чувствовать себя настолько же нежеланными и непрошеными в Европе, насколько они чувствовали в 1930-е годы или в 1543 году, когда Мартин Лютер написал свою работу «О евреях и их лжи». Еврейских ученых порой избегают на международных конференциях в Европе. Некоторые окраины Парижа и Роттердама больше не являются безопасными для евреев в плане того, чтобы прогуляться там. Европа в значительной степени антиизраильски настроена и, возможно, всегда будет такой.

После Войны за независимость США 1775-1783 годов европейцы одновременно стекались в Америку и костерили ее как грубую, неотесанную и дремучую. Даже при том, что стремились получить ее деньги и военную помощь. И в этом плане особо ничего не изменилось, несмотря на утопические заявления Европейского Союза и политику «перезагрузки» администрации Обамы.

Большинство европейских важных персон еще недавно считали, что американские ковбои получили то, что заслуживают, в Ираке и во время финансовой паники 2008 года. Затем они обвинили в своем собственном финансовом мелтдауне занесенный извне вирус с Уолл-Стрит – после чего не нашли ничего лучше, как попросить о помощи в выходе из кризиса, когда дефолт южноевропейских государств угрожал уничтожить Евросоюз. В ответ мы обычно по привычке заявляем о своей независимости и изоляции. Мы обещаем себе больше никогда не вмешиваться в их ссоры и войны – и вновь обнаруживаем, что увязли в них по колено.

С точностью часового механизма каждые несколько десятилетий какие-то самопровозглашенные европейские «провидцы» божатся, что континент может либо жить в мире по утопичным правилам, либо, и это более мрачный вариант, быть объединенным в рамках одной большой системы, обязательно недемократичной, добровольно или принудительно. Но при всех благородных заявлениях Венского конгресса и Европейского Союза, а также при всем кошмарном распространении наполеоновской континентальной системы и Третьего рейха и при всех обещаниях зародившихся в Европе фашизма, коммунизма и социализма – результат всегда один и тот же: разобщение, колкости, повышенная раздражительность и внутренняя борьба.

Такая шизофрения – это именно то, чего мы должны ожидать от десятков культур и исторических общностей, втиснутых в рамки сравнительно маленького континента, полного массы ярких и весьма гордых людей. Каждая новая Европа всегда заканчивает как старая Европа.

inoСМИ.Ru