Бовкинская блокада на Быховщине — самая длительная и самая тяжелая в истории особого рейдового партизанского соединения «Тринадцать» под командованием Сергея Гришина. С 4 по 19 октября 1943–го бойцы одного из наиболее активных и опасных в тылу немецкой группы армий «Центр» полка были на волосок от смерти. Фашисты, мечтавшие не просто истребить гришинцев, но и перенять их опыт для своих карательных отрядов, верили: на этот раз банде «Чертова дюжина» (так они называли непобедимый полк) придет конец. Наших в Бовкинском урочище в те жаркие дни полегло немало. Почти не осталось тех, кто пережил блокаду, — уходят ветераны. Могилевчанин Петр Лярский — полковой пулеметчик, а после войны преподаватель Могилевского государственного университета имени Кулешова, — один из немногих, кто может в деталях рассказать о тех героических днях…

В этом доме хранят историю

Петру Алексеевичу 95 лет. На улицу не выходит. По комнатам передвигается с тросточкой. Плохо слышит. Зато зрение и память не подводят. Из ящиков, шкафов и комодов он извлекает увесистые папки с военными фото, собственными воспоминаниями. Дневники он вел и в годы войны, и после нее. Ценные экспонаты для любого музея:

— Это я в 43–м. Молодой. До войны окончил пединститут, успел поработать учителем в школе, а в конце весны попал в полк Гришина. Это было счастье. Ведь о бесстрашных гришинцах шла громкая слава. В центральных газетах — статьи с призывом: «Равняйтесь на полк «Тринадцать». Гришин, до войны тоже окончивший пединститут и тоже работавший в школе, в 1941–м сформировал отряд из 180 человек. Имя ему дали в честь 13 красноармейцев, погибших в схватке с бандой басмачей в Туркменистане. Отряд действовал так решительно и успешно, что в 1942–м Смоленский обком партии реорганизовал его в особый партизанский полк численностью уже более 2 тысяч человек.

Героический полк громил врага и на Смоленщине, и на территории Беларуси. Выходил из окружения, даже когда положение казалось безвыходным. Не обходилось и без потерь. Гришинцы гибли, получали ранения. На Могилевщине, у деревни Веремейки, был тяжело ранен комбат Петр Звездаев. С Петром Ивановичем и его супругой Верой Лярский был дружен. После войны ездил к ним в Смоленск. Они писали ему трогательные письма. Вот одно из них — от Веры Андреевны, фронтовички и писательницы: «Жалею, что не смогли к вам приехать. Мне так мила ваша семья, я преданно люблю Белоруссию… Но мы с Петром Ивановичем всю зиму проболели…» Петра Ивановича не стало в 2006 году. В восьмидесятые ему, участнику Бовкинской блокады, присвоили звание «Почетный гражданин Быхова». О Бовкинской блокаде вспоминала и его жена, присоединившаяся к гришинцам в 42–м:

— Добилась, чтобы в ЦК комсомола дали портативную типографию, и вместе с напарницей — Ниной Шариковой — пронесла ее через линию фронта. Выпускали и распространяли листовки. Уже после войны Гришин рассказал: одна из них попала к власовцам, и на нашу сторону перешла целая рота — советские офицеры, желавшие искупить свою вину. На них не было крови наших людей. Но… к концу войны НКВД их всех уничтожил… К Гришину вообще много людей стекалось, мне посчастливилось воевать под началом очень умного и талантливого человека. Особенно сильным был приток молодежи в Белоруссии, куда мы пришли в 1943–м. Бовкинская блокада — одна из самых памятных и трагических страниц полка. Когда по рации в конце сентября передали об освобождении Смоленска, помню, подумала: хорошо, что мой город свободен, хотя сама, может, и не доживу до конца войны…

Бовкинская блокада

Те 17 дней в октябре 43–го хорошо помнит и Лярский:

— Вошли в Городецкий лес со стороны деревни Бовки. Отсюда название — Бовкинская блокада. Лес — 8 на 6 километров. Посередине — Ухлясть, приток Днепра. Вода из реки — все, чем мы питались в те страшные дни. Продуктов не было.

Накануне съели любимую лошадь Гришина… Помимо нас, в лесу оказались полк № 15, несколько отрядов 17–й бригады, рота 720–го отряда, мелкие подразделения других партизанских формирований. Всего — более 4.000 человек. На вооружении — лишь стрелковое оружие и гранаты. А немцев — тысяч 25: гренадерский, артиллерийский полки, пехотный и саперный батальоны, танковые, мотомеханизированные подразделения, разведочная, бомбардировочная, истребительная авиация. Два кольца блокады. И надо прорваться. И провести с собой мирных жителей — стариков, женщин, детей… А их — тысячи. Кровопролитные бои продолжались с 4 по 19 октября.

17 октября пленный немец — начштаба — предупредил Гришина: пройти к фронту не сможете, все дороги перекрыты. Но Гришин решает идти — перед прорывом получил радиограмму из штаба партизанского движения: «Есть плацдарм, спешите воспользоваться». Позже выяснится: немцы расшифровали радиограмму Гришина начальнику штаба партизанского движения Пономаренко и Сталину и дали свою, чтобы заманить полк в ловушку и уничтожить. А пока, вспоминает Петр Алексеевич, они шли по болотам, увязая в торфяной жиже:

— Раненых засасывало, просили пристрелить. Подкрепления, обещанного Пономаренко, не дождались. Зато нас стали обстреливать немецкие «юнкерсы». Лес от взрывов был так высечен, что просматривался насквозь. Фашисты верили: на этот раз истребят полк подчистую.

Полегло тогда наших немало. Петр Алексеевич сверяется с записями: 105 однополчан убиты, 110 ранены, 42 пропали без вести. В конце сентября в полку было 2.224 человека. Осталось чуть более 1.400… Прорвать кольцо обороны удалось лишь с третьей попытки. Погиб начальник штаба полка Илларион Узлов, был ранен в обе ноги секретарь парторганизации полка Афанасий Кардаш. Отстреливался от немцев, последний патрон пустил в себя. Каратели приняли его за Гришина, возили труп по окрестным деревням, хвастаясь, — «Чертова дюжина» разгромлена». В конце ноября в наше расположение попали немецкие листовки, где об этом было написано огромным шрифтом. Мы, измученные, раненые, читали и смеялись. Правда, смех этот был сквозь слезы. Гришин не переставал себя корить за то, что в ту блокаду мы потеряли столько людей… Но те, кто выжил, продолжали громить врага и как никогда верили в победу. И о ней, оплаченной кровью, пока живы, мы будем рассказывать потомкам — чтобы ценили и помнили…

Компетентно:

Николай Борисенко, могилевский историк, поисковик:

— Несомненно, полк «Тринадцать» оставил яркий след в истории партизанской войны, уничтожил множество оккупантов. Но есть и другая сторона медали, о которой говорить не принято. Это — трагедия местного населения. Немцы так ненавидели гришинцев, что нещадно сжигали деревни, где когда–либо бывал полк «Тринадцать», убивали женщин, стариков и детей. Городецкое урочище недаром прозвали Рощей смерти. Комполка Гришин, удостоенный впоследствии звания Героя Советского Союза, сделал невозможное, чтобы прорвать окружение. Но в лесу осталось немало раненых партизан, мирных жителей. Сколько из тех 12 — 20 тысяч людей погибло, доподлинно неизвестно. Известно одно: очень высокую цену заплатили мы за тот прорыв…

Фото автора и из семейного альбома Петра Лярского.

Автор публикации: Ольга КИСЛЯК, «Советская Белоруссия»