Для участника Великой Отечественной войны Леонида Медведского (на снимке) ее начало осталось связанным с не совсем обычными, может, даже не соответствующими трагическому времени нашей истории, его воспоминаниями — тогда еще 15-летнего мальчишки. Они касаются устроенного немцами в его родном Кучине побоища, но не с красноармейцами, а… с гусями, которые  большими стаями паслись на местных лугах.

—Никаких боев летом 1941 года в наших краях не было, — вспоминает Леонид Иванович. — Войска Красной Армии отошли к тому времени к Могилеву и за реку Днепр, и гитлеровцы беспрепятственно продвигались со стороны Бобруйска. Как только они заявились к нам где-то в середине июля, то сразу начали добывать всякую живность. Тех же гусей либо ловили руками, либо, если не удавалось, стреляли из винтовок.

Помнится, что нас, подростков, больше всего заинтересовало то, что немцы не ощипывали птиц, а сдирали с них кожу вместе с перьями. Потом очередь дошла до скота на близлежащей колхозной ферме, туши животных откуда постоянно вывозили, по-видимому, для провианта на фронт.

Каких-либо репрессий против мирных жителей захватчики в начале оккупации не проводили. Ограничивалось их самоуправство тем, что по приказу коменданта местной комендатуры староста деревни по очереди забирал на личных подворьях овцу либо поросенка, а потом очередь дошла до телят и коров.

Такой относительно спокойный период, если так можно назвать жизнь под пятою непрошенных варваров, закончился с началом народного сопротивления фашистам. В окружающих Кучин лесах начали активно действовать партизаны, откуда они нападали на захватчиков, устраивали засады, громили фашистские гарнизоны. Немцы отвечали насилием над мирными жителями, обвиняя их в пособничестве партизанам. В ход шли все карательные меры, вплоть до расстрелов.

В 1943 году начался массовый угон молодежи на принудительные работы в Германию. Мне исполнилось уже 17 лет, и я был в числе первых, кого могли схватить каратели. Старался не попадаться на глаза полицаям и немцам, последние, правда, редко у нас бывали. Но однажды оккупанты устроили массовую облаву, выгоняя абсолютно всех жителей деревни из домов на улицу. Мои родные успели меня, совсем еще щуплого подростка, засунуть в печку-лежанку и заложить дровами. У населения уже был в этом плане определенный горький опыт, когда молодежь прятали по подпольям в домах, а их немцы при обысках просто простреливали из автоматов через доски и ранили либо убивали невинных.

Таким образом я тогда спасся и после этого большую часть времени до освобождения Кучина советскими войсками прятался на хуторах, раскиданных среди лесов.

Слушая рассказ 89-летнего ветерана, я невольно удивился его хорошей памяти, четкой речи, на что Леонид Иванович ответил: «Имея за плечами педагогическое образование, 43-летний стаж работы в просвещении, научился откладывать в памяти нужные и важные события, факты, и потом доходчиво донести их раньше до учеников, а теперь — до тех, кто готов меня выслушать».

Наш разговор о его педагогической биографии был еще впереди, а здесь мы вернулись к военным временам.  Леонид Медведский продолжил:

—Появление советских воинов-освободителей в июле 1944 года для жителей Кучина оказалось неожиданным. Их ждали со стороны Могилева и постоянно наблюдали за дорогой. Но вот однажды послышался гул мощной техники с западного направления, от деревни Болонов Селец-1, и все подумали, что возвращаются немцы.

Ситуацию прояснили мальчишки, успевшие сбегать на несколько километров и возвращавшиеся с радостными криками: «Красные идут!»

Встречать красноармейцев на шоссе побежали чуть ли не всей деревней, но те, видимо, передвигались спешным марш-броском и, как помнится, особо не обращали внимания на наши радостные крики и приветствия…

В начале сентября 1944 года меня призвали в армию. Мать собрала узелок с продуктами, проводила за околицу, и я почти тридцать километров протопал пешком до Быховского райвоенкомата на сборный пункт.

Готовили меня к службе в воинских частях в Смоленской, Калужской и Брянской областях РСФСР. Там меня определили в 30-ю артиллерийскую дивизию, в бригаду большой мощности. Это подразделение было переброшено из Забайкалья, с мест противостояния с армией императорской Японии. Бригада получила свое название за укомплектованность крупнокалиберными орудиями — 203-миллиметровыми пушками, 166-миллиметровыми гаубицами и другим мощнейшим и дальнобойным оружием того времени.

Служба в этой бригаде во многом и определила характер моего участия в боевых сражениях, которое началось в жестокой битве с фашистами в районе венгерского озера Балатон. Наше артиллерийское подразделение всегда находилось далеко от линии фронта, что было связано как с особым видом вооружения, так и с трудностями своевременной доставки 18-тонных орудий на боевые позиции. В Венгрии дело осложнялось еще тем, что гусеничные тягачи не могли быстро двигаться по дорогам, покрытым крупной каменной брусчаткой.

Служил я в подразделении оптической разведки, которая действовала примерно в полутора километрах от линии фронта и докладывала о передвижениях вражеских частей. Непосредственно в боях не доводилось участвовать, но под воздушные и минометные атаки фашистов попадал, был однажды контужен.

Участвовал с дивизией в освобождении от фашистов Венгрии, Австрии, Чехословакии, вместе с ней довелось трижды форсировать Дунай, который течет через все эти страны. Встретил Победу в чехословацком Брно. Удостоился медалей «За освобождение Праги», «За взятие Вены», «За Победу над Германией», ордена Отечественной войны II степени, других наград.

После войны служил в армии еще шесть лет, а, демобилизовавшись, вернулся в родные края. Еще до войны успел закончить восемь классов и хотел учиться дальше, хотя по возрасту являлся уже большим переростком.

Для этого поехал в Могилев, поступил в вечернюю среднюю школу, которую окончил чуть более чем за год, так как имел неплохие знания. Вскоре поступил на заочное отделение в Могилевский педагогический институт и параллельно стал работать учителем математики в Твердовской СШ нашего райна. Долго работал учителем и директором Кучинской 8-летней школы, а после ее закрытия трудился на должности заместителя директора Глухской средней школы. Довелось определенное время, уже будучи на пенсии, поработать и в Восточной восьмилетке.

Только в 1998 году, в 72-летнем возрасте,  ушел на заслуженный отдых, но продолжал трудиться на подсобном хозяйстве, имея много земли, лошадь, другую живность, большую пасеку.

Недавно Леонида Медведского, в числе других ветеранов войны, тружеников военного тыла Черноборского сельсовета чествовали в Черноборском УПК, вручив ему юбилейную медаль «70-лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-45 гг».

Николай Ахрименя.