Деревни Золотое Дно теперь нет на карте Быховского района.  Фашистские оккупанты в июле 1942 года выгнали оттуда всех  людей и полностью ее сожгли. Причиной зверств гитлеровцев стало, по их сведениям, пособничество жителей местным партизанам, которые с завидной регулярностью взрывали железнодорожное полотно на участке между станциями Быхов и Тощица.

С воспоминаний того периода войны начали мы разговор с Валентиной Дюндиковой (на снимке), уроженкой Золотого Дна, которая в16 лет разделила тогда судьбу нескольких десятков своих односельчан. Валентина Васильевна рассказывает:

—В череде многочисленных несчастий, которые выпали на мою долю в войну и первые послевоенные годы, изгнание из родной деревни стало первым. Люди уходили из сожженной деревни, считай, в белый свет, без надежды на кров и пищу. У моего отца в соседних Комаричах жили родственники, и мы подались туда. Не надо много говорить о том, как жилось нам не в своем доме, но тогда нашу судьбу беженцев разделяли тысячи людей.

Начиная с 1943 года, фашисты стали активно вербовать людей на работы в Германию. Сначала это происходило без большого принуждения, а затем, с наступлением Красной Армии, фашисты приступили к насильственному угону молодежи в Третий Рейх. Под одну немецкую облаву за несколько месяцев до освобождения Комарич попала и я. Нахватали фашисты несколько таких горемык, как я, и погнали пешком в Быхов. Некоторое время нас держали в лагере где-то в центре города, а потом, когда туда нагнали много людей, отправили на Могилев.

Туда опять же шли пешком более полусотни километров, а полицаи и немцы ехали на повозках, смеялись над нами и постоянно натравливали на нас овчарок. В Могилеве погрузили в товарные вагоны и повезли на запад. Ехали примерно десять дней и за это время нас практически не кормили. Нужду, простите, угнанные справляли, где попало. Тех, кто умирал по дороге, немцы просто выкидывали из вагонов.

По ходу разговора видно было, что рассказчица сильно волнуется и переживает, и дочь Наталья постоянно ее успокаивала. Для Натальи Ивановны многие ужасные подробности воспоминаний матери тоже стали откровением. Но дальше в рассказе бывшей несовершеннолетней узницы оказалось еще больше шокирующего.

—Привезли нас в тогдашний восточногерманский город Вальденбург (ныне польский город Валбжих Нижнесилезского воеводства — прим. авт.), — продолжила рассказ Валентина Дюндикова. — Нас, как рабов на невольничьем рынке, начали разбирать для работы немцы-хозяева. Как уже потом мы узнали, в определенной степени повезло тем, кого забрали крестьяне-бауэры, многие из которых хотя бы кормили работников прилично.

Мне же выпало доля работать на силезских шахтах на погрузке угля. Для истощенной от постоянного голода 17-летней девчонки это было почти непосильным трудом. К этому добавлялись постоянное издевательство и унижение человеческого достоинства со стороны надзирателей-фашистов и их прислужников.

Жили мы в бараках в лагере, окруженном колючей проволокой. В центре его территории стояла громадная виселица для устрашения узников и демонстративных повешений. На ней заканчивали жизнь те, кто из-за недостатка сил не мог выполнять работы на шахте. Главный надзиратель в очередной раз выбирал жертву и тыкал пальцем: «Du!”».

Запомнился жуткий момент с показной казнью военнопленного советского солдата из соседнего концентрационного лагеря, когда наш храбрый воин ударил палача-фашиста в лицо, и сам накинул себе петлю на шею.

Придумывали фашисты и другие способы унижения и устрашения узников. В банный день они заставляли нас, молодых девчат, раздеваться на улице и проходить обнаженными мимо выстроившихся в две шеренги зверюг под их смех и улюлюкания.

Развлечением для них являлось и такое, когда ставили на стол еду и предлагали взять ее заключенным. При этом те должны пробежать мимо надзирателей, которые хлестали несчастных плетями. Все же многие терпели муки, чтобы утолить голод.

На этом рассказ узницы о ее самых больших мучениях в годы войны закончился, так как ранней весной 1945 года пришло освобождение. Помнится ей, сколько же было радости у них, когда увидели советских солдат, разбивавших лагерные ворота.

—Мы тогда в знак благодарности целовали не только солдат, но и их автоматы, — опять с волнением вспоминает Валентина Васильевна. — Омрачился, правда, наш праздник тогда тем, что красноармейцы не смогли спасти военнопленных в соседнем лагере, которых немцы успели убить и сжечь в крематории.

Некоторое время трудилась потом в воинской части на территории Германии, набиралась сил после фашистского заточения. Позднее нас повезли поездом на Украину, откуда уже сама добиралась до родных мест.

Прямо скажу, что Родина в лице тогдашних властей встретила нас, узников фашистских концлагерей недружелюбно. Меня долго потом вызывали в милицию, допрашивали сотрудники различных органов, постоянно задавая вопросы: «Наверное, добровольно поехала на работы в Германию? Почему не ушла в лес к партизанам?». Такое, как известно, происходило не только со мной.

В душевном плане успокоилась только тогда, когда в 1948 году вышла замуж за фронтовика-земляка Ивана Дюндикова, и у нас началась относительно счастливая семейная жизнь. Мой супруг был настоящим солдатом Великой Отечественной войны, удостоенным многими боевыми наградами, в том числе ордена Красной Звезды, военного ордена «Отечественной войны», двух медалей «За отвагу»и других. Он в числе первых на танке со смертельным риском для жизни пробовал на прочность ладожский лёд, когда прокладывалась знаменитая «Дорога жизни» к блокадному Ленинграду.

Но он неохотно рассказывал о своем боевом пути при жизни, а после его смерти в 1991 году остались только его короткие воспоминания, записанные нашей внучкой.

Дюндиковы вырастили четырех детей, теперь у Валентины Васильевны имеется семь внуков и четыре правнука, в которых она находит радость и отраду.

Николай Ахрименя.