После февральской революции 1917 года на части Беларуси, не оккупированной немецкими войсками, установилась Советская власть. Эта территория, включавшая Минскую, Могилевскую, Витебскую и часть Виленской губернии, была объединена в Западную область и стала административно-территориальной единицей РСФСР. Именно в этот период встал вопрос об организации новых государственных органов, ведающих поддержанием общественного порядка.

4 марта 1917 года на собрании рабочих и служащих Всероссийского Земского союза с участием представителей от рабочих был избран Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов, которому поручалось организовать милицию. Начав работу, Совет выдвинул на должность начальника Минской городской милиции служащего Всероссийского земского союза М.В. Фрунзе, который был утвержден в должности приказом Гражданского коменданта Минска от 4 марта 1917 года.

В уездном городе Быхове Могилёвской области кипели не менее бурные события. Многие документы той поры потерялись в последующее время, давно ушли от нас свидетели тех событий, и сегодня по крупицам приходится восстанавливать историю бурного 1917 года.

Бороздя просторы Интернета, несколько лет назад я набрёл на сайт http://www.na-vasilieva.ru, где размещены воспоминания Анатолия Ефимовича Буслова, первого начальника Быховской уездной милиции. Его мемуары довольно интересны, легко читаются и в полной мере передают палитру времени, которое описывает автор.

Уроженец Быхова А.Е. Буслов – человек непростой судьбы. Родившись в Быхове в 1884 году, он вернулся в город только в 1917 году, и, начав активно участвовать в общественной жизни региона, в том же году был вынужден уехать отсюда навсегда…

Вернувшись на Родину весной 1917 года, Анатолий Ефимович «в очень короткий срок» был избран начальником Быховской уездной милиции. Описывая ситуацию в губернии, Буслов подчёркивает, что устойчивой власти не было, а было брожение как политическое, так и социальное. «Будучи в Могилеве, на каком-то совещании, я был очевидцем убийства  Духонина (представителя верховной ставки) моряками под предводительством комиссара Крыленко», – пишет автор.

К осени 1917 года в Быхов возвратились солдаты, воевавшие вместе с Бусловым в окопах Первой мировой. Под их давлением Анатолий Ефимович баллотируется в депутаты учредительного собрания по эсеровской платформе, сам он об этом пишет следующее: «Кандидатура моя прошла во всех инстанциях. Прошла не столько по списку социал-революционеров, сколько потому, что фамилия моя известна народу по выборам в 1906 году  брата моего Федора в I-ую государственную думу. Ну, может быть и как начальник милиции, неплохим я оказался. С предвыборной агитацией я не выезжал и не выступал».

Учредительное собрание, как известно, просуществовало один день…

Вернувшись домой, в Быхов, Буслов стал исполнять свои непосредственные обязанности – поддерживать порядок на вверенной ему территории. К осени забот начальнику милиции прибавилось, да и заботы были не простые. В Быхов в здание бывшей женской гимназии под арест были отправлены сподвижники генерала Корнилова – «Быховские узники». Охраняла их часть Георгиевского батальона и солдаты Текинского полка. Тем не менее, многие распропагандированные большевиками части пытались попасть в Быхов, дабы расправиться с «узниками».

Кроме этого, в городе были расквартированы части польских легионеров И.Р. Довбор-Мусницкого. Предоставим слово очевидцу: «Войско это повело себя нахально. Грабило население, отбирало скот, птицу, хлеб и на этой почве возникали скандалы. Неоднократно приходилось  указывать польскому генералу на мародерство солдат и офицеров, требовать прекращения  грабежей и тому подобное.

Дело кончилось  тем, что однажды  в начале февраля около часа ночи  меня разбудила группа польских солдат  во главе с офицером, с заявлением, что на станции произошло крушение поезда и нет никаких  властей, чтобы оказать помощь пострадавшим. Заявление было сделано  в высоком тоне и с требованием немедленно  идти на станцию.

Я уже слышал неоднократно угрозы по моему адресу и поэтому ничего хорошего я не ожидал.  Чтобы не приводить в смятение семью, я оделся, вышел и двинулся, охраняемый солдатами, на вокзал. По пути зашел в милицию, где дежурил мой помощник и сообщил ему, в чем дело. Разговаривать долго не пришлось, так как офицер настойчиво  требовал спешить на вокзал. Пошли дальше. Я чувствовал, что дела мои плохие и, когда вышли на пустырь и загалдели солдаты, я понял, что тут мне конец. Но скомандовал что-то офицер, и мы пошли дальше.

Позже я узнал, что помощник, взяв с собой трех милиционеров, в  некотором отдалении шел за нашей группой. Это, очевидно, помешало совершить надо мной самосуд.

Пришли на станцию. Я заглянул в дежурную. На мой вопрос о крушении, дежурный сказал, что никакого крушения не было, хотя и столкнулись два эшелона с польским войском. Однако, поляки подняли шум и потребовали, чтобы я сам убедился. При этом, что называется, меня насильно тащили к путям.

Обошли какой-то состав, потом другой, наполненный поляками, и углубились в проход между составами. Тут я получил увесистый  удар по спине, видимо, прикладом, затем удар обрушился на голову, раздался выстрел. Я понял, что тут мне и конец. Но рванулся, кого-то опрокинул и нырнул под вагон, таща за собой  ухватившихся поляков. Браунингом саданул кого-то по  роже; оставив  рукав кожанки у  другого, я переметнулся   под следующий  состав, под носом подошедшего поезда  перемахнул  через свободные  пути, через платформу вокзала, через подъезд  к вокзалу, перепрыгнул через плетень и упал под ним. Я задыхался. Неслись какие-то  польские выкрики, раздавались выстрелы  и вскоре кругом умолкло.

Отдышавшись, огородами вышел к городу и переулками добрался до расположения штаба дружины.

Перепугал я своим видом  весь штаб. Весь в грязи, лицо в крови, без шляпы, разорванная куртка без рукава. Словом, видик был хоть куда.

Домой меня не пустили, опасаясь засады. Все согласно пришли к выводу, что меня хотели убить, для этого и сочинили версию о крушении.

Наутро, уже в шинели и в фуражке, в сопровождении двух товарищей, я перешел в милицию, послав  одного из штабистов сообщить домой, что в общем все благополучно. Но посыльный рассказал дома все, что  видел и слышал.

Возмущенная всем этим, жена пошла к польскому  генералу, который, несмотря на ранний час, ее немедленно принял. Он, видимо, все уже знал.

Он заявил, что ничего не знает, что немедленно расследует, что пусть мадам не беспокоится и так далее.

Но когда жена уходила, провожавший ее адъютант, откровенно сказал: “Все равно мы Буслова повесим”.

Собрали совещание в штабе и решили, что в Быхове мне оставаться нельзя.  А жена категорически потребовала, чтобы я немедленно уезжал, так как на углу нашей улицы появился польский пикет.

Этой же ночью я уехал в Могилев.»

Уехав из Быхова, Анатолий Ефимович недолго побыл в Могилёве и перебрался в Москву, а дальше судьба носила этого интересного человека по просторам Советского Союза от Украины до Камчатки…

Прожив долгую и насыщенную различными событиями жизнь, оставив занимательные мемуары (с ними можно ознакомиться на вышеназванном сайте), А.Е. Буслов умер в 1953 году, так и не увидев больше родного Быхова. Возможно поэтому, а может и в связи с эсеровскими воззрениями первого начальника уездной милиции, упоминаний о нём нет ни в фондах Быховского районного историко-краеведческого музея, ни в книге «Памяць» Быховского района.

Вместе с тем, работая в фондах Государственного  архива Могилёвской области, мне удалось найти несколько приказов по Быховской уездной милиции, подписанных  А.Е. Бусловым, которые подтверждают факты, описанные в его мемуарах.

Материалы, выявленные в результате исследований по данному вопросу, не только раскрыли ещё одно «белое пятно» в истории Быховщины, вернув историческую справедливость, но и расширили историю региона новыми, интересными и колоритными фактами периода бурного 1917 года.

Сергей Жижиян,

директор Быховского районного историко-краеведческого музея