Личность Казимира Малевича овеяна мифами и загадками. Что мы с вами знаем о нашем земляке? Великий художник, авангардист, изменивший мир и предсказавший будущее архитектурных строений, отец супрематизма, автор знаменитого “Черного квадрата”. А где родился, чем увлекался в детстве, кого любил? 

Казимир Копыльский

Во многих источниках, в том числе всезнающей “Википедии”, до сих пор местом рождения художника указывается Киев, а его родителей называют поляками. Но он наш, белорус, родился под Копылем, и родители его были белорусами, католиками по вероисповеданию, уехавшими после восстания Кастуся Калиновского в Украину. Загадок до сих пор слишком много. Но после выхода в свет книги “Казимир Малевич. Восхождение на крест судьбы” его внучатого племянника, доктора физико-математических наук, профессора Игоря Малевича многое прояснилось. На 256 страницах издания огромная исследовательская работа и целые пласты неизвестных доселе фактов. О том, что Малевич наш, говорит его язык.  Игорь Малевич вспоминает, как в его детстве читали письма Казимира, которые он присылал родственникам. Чистый родной литвинский копыльский язык с еврейскими прибаутками, понятный и близкий местным людям “кравецкий” жаргон (корпоративная “мова” копыльских портных), никаких сложных русских оборотов, которым Малевич так и не научился. И подписи: “Это я, Казимир. Я, ваш Казимир Копыльский. Сын Сцяпана Хітрага. Сын Сцяпана-Северына”. Переводя труды Малевича, ко многим “смачным” копыльским словечкам так и не подберут аналогов.

Переписать историю

Отец Казимира Степан-Иосиф был десятником у владельца имения Грозово в 15 километрах от Копыля Северина Мержеевского, участника восстания 1863 года. Степан был хорошим другом Северину. В честь него даже имя себе взял. И по этой же причине вынужден был скрываться  с семьей после восстания Калиновского. Сначала по копыльским фольваркам, потом вспомнил про Пархомовку, село под Киевом, где жили белорусы. И перебрался туда, придумав историю рода из-под Киева. Ее долгое время и знал мир. Чтобы обезопасить семью, он  там, на месте, выправил новые документы на нее, в том числе изменил место рождения сына Казимира. Но первая его жена Мария умерла. И он женился на сестре дьячка, к которому приехал переписать документы. Людвига, которая в официальной версии считается матерью Казимира, на самом деле его мачеха. Отец работал на сахарном заводе. Казимир бегал помогать ему после школы. Размалывал в муку огромные сваренные из свеклы головы сахара. И получал от отца, когда пытался рисовать на сахарной муке.

“Казімір, скажы людзям”

О детских годах Казимира в Копыле, куда отец все-таки перебрался с семьей, Игорю рассказала его бабка Ульяна, настоящая, “ходячая” энциклопедия, знахарка и сверстница Казимира.  Друзья  называли Казимира “блаженным” и “маляром”. Все побеленные печки и татарские копыльские заборы были разрисованы им. Никто не понимал, как белым мелом можно рисовать по побелке. А у него получалось. Добавлял в мел сажу, синюю глину, сок красной коры олешины. Не раз доставалось парню за это от отца. Но уже тогда он слышал от некоторых: “Пакажы людзям розум, Казімір, скажы людзям”.

Не от мира сего

Так не однажды называли Казимира. Знали, что он не водится со сверстниками. Да и коней помогал красть брату Павлу, деду автора книги, только потому, что так заведено было в семье. Отец их Северин был известным конокрадом. Недаром его называли Хитрым.  А дружил Казимир с местным рисовальщиком, который расписывал деревянных коней и петухов да рассказывал Казимиру о художниках и больших городах, и со смоленским босяком-художником.  Правда, босяком ученым. Это он рассказал Казимиру, что в Москве за “картинки” большие деньги дают.  И было решено на семейном совете, что старший брат Казимира Павел остается на “добрай” копыльской земле, а Казимир отправляется в путь. В Киеве Казимир работал у знакомого “маляра”, помогал красить панские имения и городские особняки, учился на чертежника “у архітэктара”. И рисовал без устали. Ведь бумаги, карандашей, туши было сколько угодно.

“Супремусы” войны

Казимир быстро стал знаменитым. Выставки, общества, союзы… Он придумал театр футуризма, писал, много выставлялся. О нем говорили “художник-философ”. Даже во время Первой мировой войны, служа в Витебско-смоленском полку, он не упускал возможности творить. Каждый день на постоях — в Кривичах, Шарковщине, Княгинине — он рисовал на реквизированных для фронта тканых льняных холстах свои “супремусы” войны. Сворачивал картины в тряпичный рулон и отправлял родным. В 1919-м Малевич переезжает в Витебск, куда еще в военные годы стали съезжаться из голодных Москвы и Питера его знакомые художники.

Схватка мастеров

Казимир удивлял друзей, когда писал из Витебска, что лавки полны сала, колбас, а крупа и хлеб продаются свободно. Голодные москвичи не верили и просили прислать всего и побольше. Но сильнее удивило Малевича другое — то, что провинциальный городок оказался настолько готовым к современному искусству. Казимир стал ведущим профессором в Народном художественном училище. Студенты были без ума от художника и его идей. Город был оклеен копиями супрематической живописи и фотографиями выставок Казимира. Между директором училища Марком Шагалом и Казимиром Малевичем развернулась борьба. К слову, не только в творчестве. Любовь Шагала ученица Лясандра перешла в класс живописи Малевича. Шагал вынужден был покинуть Витебск. Но время примирило мастеров. В Америке их картины в музеях висят рядом. А в конце жизни Шагал на выставке в Кельне, сняв шляпу и преклонив колено, положил под автопортрет Казимира медальон своей матери.

Белорусский сын

Вскоре пришлось и Казимиру покинуть Витебск, а вместе с ним огромный архив и безумно любящую его Лясандру. Они увидятся через пару лет в Москве на его юбилейной выставке. Лясандра почувствует его одиночество, которое усиливалось по мере влияния скрытой, но оголтелой травли художника. Через пару месяцев Лясандра родит от Казимира сына. Будет воспитывать его одна и даже не узнает о смерти Малевича в 1935 году.

Большинство фактов, представленных в книгах, не имеют документальных доказательств. Почти все материалы о жизни художника либо сгорели во время войны, либо просто исчезли таинственным образом. Что неудивительно: имя Малевича при советской власти было под негласным запретом. Даже в семье Игоря о художнике говорили шепотом. Тем не менее отец Игоря, редактор довоенной газеты “Сталинская молодежь”, и его брат, редактор газеты “Сельская жизнь”, долгие годы по крупицам собирали архив Казимира Малевича. Однако в 1977-м, когда Игорь работал в Америке, дядька умер, и семейный архив оказался выброшенным в подвал. Когда Игорь вернулся, он смог отыскать лишь несколько обрывков писем и две фотографии. Поэтому почти все написанное в книге основано на семейных воспоминаниях. Быть может, неточных, но живых, трогательных и показывающих главное — Малевич наш!

ng.by