Берлинский фотограф Филипп Мойзер рассказывает в своей книге, как архитектура советской космонавтики стала последним этапом коммунистического искусства.

Спустя более 20 лет после распада Советского Союза еще не исчерпан запас увлекательных открытий, которые таит в себе бывшая империя. После того как евразийский континент освободился от страха холодной войны, охотники за «сокровищами» стали совершать неожиданные находки, которые на представителей Запада производили впечатление, подобное открытию неизвестной ветви эволюции.

В 2011 году вышла в свет уникальная антология монументальной архитектуры позднего советского периода французского фотографа Фредерика Шобена (Frederic Chaubin). Книга показывает неизвестные зарубежному читателю массивные советские постройки-монстры в меланхолично-приглушенном свете.

Над поисками артефактов советского модерна работал и берлинский фотограф Филипп Мойзер (Philipp Meuser), выпустивший совместно с немецко-российской командой авторов книгу «Архитектура для российской космонавтики».

Восторженное отношение России к завоеванию космоса имеет глубокие культурные предпосылки. С 19 века в стране получили развитие романтичные натурфилософии – космизм и энергизм, в которых описывались внеземные утопии о возможности вырваться из земных оков в мирные космические пространства. Один из пионеров космонавтики Константин Циолковский развил философскую антропологию исследования космоса, в которой небо рассматривалось не только как транспортное пространство, но и как новое место жительства.

Авангардисты отреагировали на эту теорию после окончания Октябрьской революции. Еще задолго до того, как темой заинтересовались западные коллеги, они отображали в своих работах парящие дома и летающие города. И на самом деле, картины Эля Лисицкого и Малевича напоминали эскизы первых космических кораблей, которые позже отправились на орбиту.

Рассказывая о долгом пути космонавтики от проектов кораблей до построенных космических станций, книга обращается к пионерам космонавтики и свидетелям тех времен, чьи высказывания задокументированы в издании. Так, космонавт Сергей Крикалев рассказывает о своем рекордном пребывании на борту космической станции «Мир» (803 дней). Виктор Асс, главный архитектор Звездного городка, рассказывает о более чем комфортабельных условиях проживания в общежитии для космонавтов. После космических перегрузок в центрифуге и упражнений под водой, они получали «вознаграждение» в виде райских условий проживания, которые приводили в восторг даже американских коллег во время первой программы сотрудничества «Союз-Аполлон» в 1975 году.

В книге представлены высококачественные снимки космодрома Байконур в Казахстане, а также приоткрывается завеса над находившейся долгое время засекреченной внутренней жизнью ракетной индустрии и Центра управления полетами в Королеве, где сегодня работают 25 тысяч человек. Автор проектов интерьера ракеты «Союз» и станции «Мир» Галина Балашова показывает эскизы реализованных ею работ. Она привнесла в дизайн космический кораблей наивный реализм и пастельные тона. О таком решении в 50-е годы мечтал любой советский житель при обустройстве своего жилья. В книге рассказывается и о расположенном в подмосковном Томилине заводе, выпускающем скафандры для космонавтов, где можно проследить эволюцию космической моды от первого скафандра Гагарина до легчайших современных образцов.

Даже те, кто раньше не проявлял особого интереса к истории российской космонавтики, на основе представленных в книге сведений могут узнать, что завоевание космоса проводилось Советским Союзом далеко не только в военных целях. После 1945 года объекты немецкого ракетного центра в Пенемюнде и института Нордхаузен были перенесены в США и СССР. Американцы перенесли исследовательский штаб, возглавляемый Вернером фон Брауном (Wernher von Braun) в Нью-Мексико, в то время как русские перевезли уже частично пришедшие в негодность промышленные установки в Байконур.

В то время как немецкие ракетные эксперты и ядерные физики в Северной Америке долгое время занимались только военными летательными аппаратами, глава советского ракетостроения Сергей Королев сумел еще в 50-е годы убедить руководство в необходимости развития гражданской космонавтики. После запуска СССР первого спутника в 1957 году и полета Гагарина в 1961 году президент Кеннеди произнес свою известную речь и запуске лунной программы.

Исследования в области космонавтики оказали непосредственное влияние на архитектуру, искусство и фольклор. В своей работе автор, опираясь на привычное деление искусства советской эпохи на конструктивизм, сталинизм и советский модерн, вычленяет новый период в искусстве коммунизма под названием космонавтика.

Мотив космической ракеты прослеживается в похожих на грибы зданиях и телевизионных башнях в городах от Москвы до Ташкента. Здания цирка и дворцов культуры по всей стране напоминают летающие тарелки. Многие станции метро и госучреждения украшены космическими мотивами и звездной мозаикой. Все эти архитектурные детали, вздымающиеся в небо лестницы, вереницы сфер символизировали озарение. Это было наступление СССР, основанное на вере в иные миры. Пропагандировалась техническая составляющая нового мира, состоящая из источающего свет настоящего и безмерных обещаний грядущего рая.

Космонавтика выполняла роль гражданской религии, о чем говорит и расположившееся в холле ЦУП в Королеве мозаичное панно, триптих, перед которым преклоняли колени целые поколения научной элиты. Триединство пионеров советской космонавтики – Циолковского, Гагарина и Королева – вызывает ассоциации с Отцом, Сыном и Святым духом. С тех пор как космонавт потерял свою роль последнего сверхчеловека, все чаще возникают вопросы о том, куда приведут новые поиски высших существ.