Хью Лори не любит вопросов о докторе Хаусе. В жизни актёр улыбчив, харизматичен и любит блюз — настолько, что посвящает жизнь путешествиям в автобусе с музыкантами по всему миру: от Южной Америки до Беларуси.

Стоит вслушаться в блюз Хью Лори и выбросить из головы доктора Хауса насовсем, как старик Грегори внезапно сам всплывает в разговоре. В эксклюзивном интервью перед минским концертом Хью Лори раскладывает голову доктора на две половины и подбирает к каждой из половинок подходящую музыку.

— Хью, в мае вы начали концертный тур и уже выступили с группой The Cooper Bottom Band во многих странах. Какой концерт запомнился вам больше всего и почему?

— Они все доставили нам удовольствие. Надеюсь, публике тоже понравилось… Однако Буэнос-Айрес, пожалуй, был самым захватывающим. Во-первых, размер самого города. Публика в зале была молода, эмоциональна и полна энергии настолько, что нам пришла мысль сыграть им танго. Шоу получилось великолепным — пожалуй, мы оставим танго в программе.

— Влияет ли блюз на характер человека? Чувствуете ли вы в себе изменения с тех пор, как стали блюзменом?

— Я не думаю, что запись блюзового альбома меня сильно изменила. Я начал играть и слушать эту музыку, когда был мальчиком. Я уже тогда был изменённым. Поверил в то, что блюз может выражать любую эмоцию: радость, печаль, любовь, ярость — все, что угодно.

— Как вы собирали музыкантов для The Cooper Bottom Band? Вы были знакомы с ними раньше?

— Все, кроме саксофониста Винсента Генри, играли со мной. Вернее, их нашёл мой музыкальный продюсер и в настоящее время хороший друг Джо Генри (он не имеет родственных связей с Винсентом, нет). Джо всегда знал, кто нам нужен, и был в этом прав. Вообще, я дружу с этими музыкантами не так давно — чуть больше года. Но когда ты живёшь с кем-то в одном автобусе, тебе не остаётся ничего, кроме как познакомиться поближе, причём довольно быстро. Месяц жизни в автобусе примерно равен году нормальной жизни.

— Вам предстоит ещё полгода совместной жизни в автобусе, плюс самолёты, отели, концертные площадки — тяжело ли будет провести столько времени вместе?

— Да нет! По крайней мере, пока. Мы с музыкантами представляем собой счастливый братский коллектив — хотя нет, есть одна сестра Джин Маклейн. Мы наслаждаемся временем, которое проводим вместе. Особенно приятно играть вместе концерты.

— А что более увлекательно: играть концерты живьём или записывать те же песни в студии Нового Орлеана вместе с Ирмой Томас и Сэром Томом Джонсом?

— И то, и другое волнует. Просто по-разному. В студии был взрыв чувств, накал страстей, а игра на сцене даёт адреналин. Мне уж точно даёт — надеюсь, зрителям тоже перепадает.

— Кто придумал название альбома «Let Them Talk»? Вам действительно важно, что говорят вокруг?

— Это снова продюсер Джо Генри. Его идеей было назвать весь альбом по имени песни Джеймса Букера «Пусть говорят», и мне это сразу понравилось, потому что фраза характеризует и мою персональную страсть к музыке, с которой ничего нельзя поделать, кто бы что ни думал. Я стараюсь быть честным с собой, и меня не сильно заботит то, что говорят люди.

— Что сказал ваш друг Стивен Фрай про альбом «Let Them Talk»?

— Он сказал, что ему по-настоящему нравится — хотя он хороший друг, и, может быть, он должен был это сказать?

— Есть ли разница между классической американской и британской песней?

— Я думаю, они связаны друг с другом. В американском блюзе куча элементов английского фолка, камерной, даже церковной музыки. В то же время у блюза определённый звук. Некоторые ноты в его структуре не появляются больше ни в одном музыкальном стиле.

— А как насчёт смысла песен Нового Орлеана? Не кажется ли вам, что они чертовски грустные, прямо до слез?

— Это одни из самых прекрасных слов, когда-либо написанных, и одни из самых прекрасных звуков, когда-либо воспроизведённых человечеством. Некоторые из них действительно вгоняют меня в печаль, а другие делают меня счастливее, чем что-либо другое в мире.

— Вы однажды упомянули математический компонент в музыке. Что вы имели в виду? Её строгую формулу? Невозможность импровизации?

— Я полагаю, речь шла о математически выверенной части мозга Грегори Хауса — некоторые виды музыки, а точнее классическая, демонстрируют то, как работает его голова. Но у личности доктора Хауса две стороны: вторая более свободна, интуитивна и больше склонна к импровизации. Я бы сказал, это сторона джаза.

— Писатель Хантер Томпсон распорядился, чтобы песня Боба Дилана «Mr. Tambourine Man» играла на его похоронах. Считаете ли вы, что саундтрек для этой церемонии надо выбирать заранее?

— Наверное, я должен выбрать, чтобы избавить свою семью и друзей от этого? Но у меня совершенно нет идей о том, что это может быть. Почему-то не хочется думать об этом слишком много.

— Вы говорили, блюз был вашей мечтой. Вот мечта сбылась — вы записали блюзовый альбом. Что является вашей мечтой теперь?

— Ещё один блюзовый альбом.

ultra-music