Сергей Волчков о победе в «Голосе», своей супруге и популярности
Бедный студент и женщина, чей роман окончился трагедией, нашли друг друга в храме.
Эта история любви похожа на чудо. Никому тогда не известный бедный студент и женщина, чей роман с опасным человеком окончился трагедией, нашли друг друга в храме. С этого момента жизнь обоих перевернулась…
Сергей: Я хорошо помню ощущение, что наконец-то можно выдохнуть, в день, когда полуфинал телепроекта «Голос» остался позади. Перед выступлением Александр Борисович Градский сказал: «Сереж, без обид. За тебя я спокоен, сам всего добьешься, все будет хорошо. А Шарипу надо помочь, он сильно рванул за время проекта, нужно подтолкнуть». Шарип Умханов — певец из Чечни. Мы подружились еще на «слепых» прослушиваниях, оба потом оказались в команде Градского. Так что для меня не стало неожиданностью, когда наставник отдал Шарипу шестьдесят процентов своих голосов, а мне — всего сорок. Решил: если придется уйти, сделаю это со словами любимого романса «Только раз бывает в жизни встреча». Пропою: «Только раз в прекрасный этот вечер мне так хочется любить», и это будет абсолютно искренне.
Но прощаться с проектом не пришлось. Шкала зрительского голосования поползла вверх с неимоверной быстротой, и я опередил конкурентов. Зашел передохнуть в гримерку, куда вскоре явился Борисыч:
— Ну что, победителем будешь?
— В каком смысле?
— Победителем второго «Голоса». Ты уже сейчас обошел Наргиз Закирову на тридцать пять тысяч голосов. По опыту прошлого года могу сказать: первое место — твое.
Градский не ошибся. В финале я обошел Наргиз на триста восемьдесят тысяч голосов. И, что называется, проснулся знаменитым.
Мог бы кто-нибудь предсказать такой поворот судьбы? Родители мои не имеют ни малейшего отношения к музыке, театру или кино. В белорусском Быхове, райцентре Могилевской области, мама работала контролером-кассиром в Беларусбанке, папа — водителем. Брат Володя старше меня на шесть с половиной лет. Был учителем английского языка в школе, слава о нем гремела на весь район. Но заработки педагога невелики. Женившись, Володя окончил еще и юрфак. У него двое детей — Настя и Арсений, мой крестник.
Парнем я рос хулиганистым, постоянно влипал в истории: то сухую траву с ребятами подпалим, то окно мячом расколотим. Чтобы совсем не отбился от рук, родители придумали, как меня усмирить: записали в музыкальную школу.
Поначалу ходил туда с интересом, потом из-под палки, но постепенно втянулся, особенно когда научился прилично играть на фортепьяно. Начал петь в хоре — понравилось.
Наш Быхов попал в чернобыльскую зону, поэтому каждое лето школьников стали отправлять на отдых в Италию — оздоровиться. Впервые оказался там в восемь лет и ездил три года подряд. Меня забирала к себе семья Мацетти — фермеры, они жили в шестидесяти пяти километрах от Милана, их сын Мауро был моим ровесником. Итальянского я, конечно же, не знал, поначалу общались на языке жестов, но за три года научился не только понимать, но и кое-как объясняться.
Минувшим летом я снова побывал у них. Сувениры, которые привозил им из Белоруссии — хрустальные вазочки, соломенные поделки, плетеные коврики, — так и хранятся в доме. Мауро продолжил бизнес родителей, занимается скотоводством, полгода назад стал отцом. Встретились мы очень тепло, как будто не расставались. И поговорить смогли без проблем, я подучил итальянский в ГИТИСе. Вспоминали, как я им когда-то пел, хозяйка дома Луиза еще шутила: «Ну вылитый Робертино Лоретти! Вырастешь и будешь выступать в «Ла Скала». Насчет «Ла Скала» не знаю, но уроки оперного вокала в Италии теперь беру.
После девятого класса педагог по музыке Людмила Николаевна Вишнякова сказала:
— Сережа, не зарывай талант в землю. Тебе нужно съездить на прослушивание в музыкальный колледж в Могилев.
— Ничего не выйдет. Как я экзамены сдавать буду?
Хоть и проучился семь лет в музыкальной школе, но всегда безбожно прогуливал уроки сольфеджио, и музлитература прошла мимо меня. Вопрос: пойти на сольфеджио или погонять мяч — всегда решался в пользу мяча. Когда за полгода я потерял три портфеля, родители просто перестали их покупать. Ходил в школу с целлофановым пакетом, на нем было очень удобно съезжать зимой с горок.
— Ничего, — не сдавалась Людмила Николаевна, — я тебя натаскаю.
И начала готовить к экзаменам. Я много занимался, но не набрал проходного балла. Мне тут же предложили пойти на платное отделение.
— Нет! — замахала руками мама. — На платном уже учится Вова. Двоих мы с отцом не потянем.
— Мам, ну пожалуйста. Без музыки я жить не смогу. Все сделаю, чтобы через год перейти на бесплатное обучение.
Слово я сдержал и в результате, окончив колледж, получил сразу несколько квалификаций: дирижер хора, преподаватель сольфеджио и солист. Мне хотелось двигаться дальше. Подумывал и об актерской профессии. Я часто вел концерты, как мне казалось, неплохо читал стихи Есенина, Гамзатова, Асадова. Когда пересматривал «Иронию судьбы…», в сцене, где Барбара Брыльска спрашивает маму героя Мягкова: «Вы считаете меня легкомысленной?», а Любовь Добржанская отвечает: «Поживем — увидим», у меня всегда слезы наворачивались на глаза. Мечтал, что и сам обязательно снимусь в классном кино.
Параллельно полгода прозанимался на подготовительном отделении Белорусской академии искусств. Педагоги по сценической речи убирали мое «гэканье». Кстати, позже, в ГИТИСе, стоило поговорить по телефону с мамой, я сразу снова начинал «гэкать» и уже не мог остановиться. Весь институт смеялся.
В компании из пяти человек — я и четыре девчонки, одной из которых была моя жена, — отправился покорять московские театральные вузы. В Школе-студии МХАТ отказали сразу, курс набирал суровый Константин Райкин. Во ВГИКе повезло больше: прошел все три тура прослушиваний в мастерскую Владимира Грамматикова. Но на экзамене срезался. «Молодой человек, вы не в форме, — заявил Грамматиков. — Приходите через два дня, может, удастся нас впечатлить». Расстроился, распереживался. Но девчонки посоветовали: «В ГИТИСе набирают курс артистов музыкального театра. Ты же хорошо поешь, попробуй туда».
Пошел в ГИТИС, а там уже последний тур. Но я все-таки пробился в аудиторию.
— У нас тут вообще-то не посиделки, — рассердилась Тамара Синявская. — Где вы раньше были?
— Но я умею петь!
— Ладно, продемонстрируйте. Где ваши ноты?
— У меня их нет…
— О-о-о!
— Давайте я наиграю, — предложила концертмейстер.
И я спел им «Эх, дороги», со всей душой, как учили. Меня не оборвали, дослушали до конца.
Тамара Ильинична улыбнулась:
— Спойте что-нибудь а капелла.
Я затянул белорусскую народную песню «Купалинка».
— Можете больше никуда не ходить, поступайте к нам.
И я стал студентом ГИТИСа. Старался попасть в класс к Синявской, хотя меня предупредили: она берет только девочек.
Но я был очень настойчив, прорвался и стал ее учеником. Правда, ненадолго. Когда уже в классе пел «Я не сержусь» (эту знаменитую песню Шумана исполняют многие баритоны), девчонки держали большие пальцы вверх: мол, молодец! А Тамара Ильинична смотрела на меня как-то очень грустно. Тогда я еще не знал, что эту вещь в свое время исполнял ее муж Муслим Магомаев. Через несколько дней меня вызвала к себе мастер курса Розетта Яковлевна Немчинская: «Сережа, не обижайся и не расстраивайся. Тамара Ильинична не может с тобой заниматься. После смерти Муслима ей тяжело слушать баритон».
Так моими педагогами стали специально приглашенный в ГИТИС профессор Петр Сергеевич Глубокий и заслуженная артистка Бурятии Ольга Федоровна Миронова. Они научили меня всему, что умею.
Если с учебой складывалось удачно, то личная жизнь пошла наперекосяк: мой брак трещал по швам. Уже упомянул: покорять столицу я отправился вместе с женой Алиной. Познакомились еще в Могилеве, первая встреча была совсем не романтичной. Вышли с однокурсниками из колледжа на улицу, хотели пивка попить, а во дворе курят девчонки. Одна, со стрижкой каре, мне сразу понравилась. Я тогда не притрагивался к сигаретам, но подкатил со словами:
— Девчонки, закурить для моего друга не найдется?
— А что ж он сам-то не попросит?
Слово за слово — познакомились. Алина оказалась скрипачкой. Закрутился роман. И в один прекрасный день она объявила:
— Я, кажется, беременна.
— Значит, завтра идем подавать заявление в ЗАГС.
Тревога оказалась ложной, но не отменять же свадьбу, подготовка к которой шла полным ходом. Поженились, гуляли с размахом два дня.
В Москве я поступил в институт, а Алина провалилась. Работу по профессии найти не удалось, устроилась продавцом в магазин косметики. Семейным комнат в общежитии ГИТИСа не предоставляют, и мы полтора месяца ежедневно мотались из Пушкино, где жил мой дядя, в Москву. Потом нашли съемную квартиру. У родителей Алины, занимавшихся бизнесом, были неприятности, они потеряли много денег, а мои помогали, чем могли. Представляю, как тяжело им приходилось. Какое же счастье, что сегодня могу их за все отблагодарить!
Жена была уверена, что в Москве я сразу же стану большим и успешным артистом. Но реальность оказалась совсем другой: с первого курса подрабатывал Дедом Морозом и детским клоуном, ничего другого найти не удавалось.
Начались ссоры, скандалы, домой идти не хотелось. Алина перестала мне доверять. Мы продержались так полтора года, а потом отношения окончательно себя исчерпали. Сели, поговорили и пошли разводиться.
В Интернете позже писали, что я бросил первую жену с ребенком на руках. Полное вранье! Никаких детей у нас нет и не было. Я не скажу об Алине ни одного плохого слова, мы были молоды, неопытны и нетерпеливы, вот и не сберегли чувства, никто ни в чем не виноват. Но разведясь, пообещал себе никогда больше не связываться с ровесницей. Алину случайно встретил спустя два года, она работала в торговом центре «Европейский», я зашел туда что-то купить. Перекинулись парой слов и расстались без всяких обид.
Наталья: Мы долго искали друг друга. В судьбе каждого случилось много чего, пока не встретились. К слову, и я могла бы стать артисткой, в детстве любила танцевать. Какое-то время была примой молодежного эстрадного ансамбля «Фантазия», одним из его учредителей стал Марк Григорьевич Рудинштейн. Это знакомство сыграло важную роль в моей жизни.
«Фантазия» много концертировала и имела успех. Успех был, скажем так, разносторонним. Однажды выступали на дне рождения бизнесмена в Тарусе, я там выходила в номере под композицию «Армии любовников» в кружевном боди и кожаных шортиках. Закончила танцевать, поклонилась, вдруг вижу — незнакомый мужчина направляется ко мне и протягивает зеленую бумажку:
— Возьми!
— Нет, что вы, не надо, — перепугалась я.
Но он не слушает и запихивает ее в карман моих шортов. Уже в гримерке достала пятидесятидолларовую банкноту — большие по тем временам деньги.
В другой раз танцевали на Дне города. Спустилась со сцены, а там поджидает незнакомая дама:
— Хотим тебя пригласить на работу в варьете «Русская тройка».
У меня вытянулось лицо.
— Будешь только танцевать, ничего такого! Ну, если, конечно, сама не захочешь подработать…
— О, нет-нет, спасибо, — я не дала ей даже договорить.
Но, как ни старалась, уберечься от неприятностей не удалось — на дворе стояли лихие девяностые со всей их романтикой.
В родном Подольске познакомилась с «серьезным мужчиной», влюбилась, начался роман. Мой избранник был категорически против танцев, так что из «Фантазии» пришлось уйти. Он был несвободен, но и меня от себя не отпускал. Когда Марк Григорьевич узнал, с кем общаюсь, расстроился: «Ой-ой-ой, это очень опасный человек. Если тебе понадобится моя помощь, звони».
Родители воспитывали меня в правильном направлении. Мама говорила: твой первый мужчина должен стать твоим мужем. Но судьба моя складывалась вопреки ее представлениям. Она меня не осудила и не раз повторяла: «В жизни всякое случается. Если забеременеешь, никаких абортов. Приноси ребенка нам, мы с отцом поможем вырастить».
Но это моя прошлая история, будем говорить о настоящем. Скажу лишь, что любимого застрелили. Так я осталась одна, в растерзанных чувствах, без работы. Позвонила Рудинштейну, он уже успешно проводил фестиваль «Кинотавр», Марк Григорьевич предложил:
— Приходи ко мне, что-нибудь придумаем.
— Но я же ничего не умею!
— Да как-нибудь разберемся, — и взял своим помощником.
Секретарь Таня Сальчук (ее тоже уже нет в живых) научила печатать, обращаться с ксероксом и факсом, и я потихоньку освоилась. Потом Рудинштейн повысил меня до помощника режиссера Оскара Георгиевича Волина, он ставил церемонии открытия и закрытия фестиваля. Работа была в радость, поскольку мне хотелось иметь дело не с бумагами, а с живыми людьми. Атмосфера в нашем офисе была какая-то семейная, теплая. Президент «Кинотавра» Олег Иванович Янковский, приходя, шутил: «Якушкина, сделай кофе царю!» Он был удивительным человеком, все замечал, но за его ироничными репликами была такая доброта, сочувствие, понимание… Всегда вспоминаю Олега Ивановича с благодарностью.
Да, звезд вокруг хватало. Конечно, романы случались, в том числе и с женатыми — грешна. Им хотелось просто веселиться, дарить цветы, водить меня в театры, рестораны. А мне была нужна семья и дети.
И в один прекрасный день показалось, что я нашла свое счастье. С актером Д. мы познакомились в Москве, я оформляла его поездку на фестиваль. Понравились друг другу сразу, а позже он, такой большой и прекрасный, а главное свободный, прилетел в Сочи. Я придумала себе красивый роман, поверила в него. В один из вечеров сидели в кафе у моря, я рассказала ему свою историю.
— Боже, какая же ты хорошая, — умилился Д. — Столько натерпелась! Такую девушку нельзя обижать, на тебе жениться надо. Жалко, что не смогу.
— Почему?
— Уже женат!
Никто об этом не знал, Д. и сегодня предпочитает не распространяться о своей супруге.
Я поднялась из-за стола и словно зомби пошла прочь. Как добралась до номера, не помню. А утром не смогла встать с постели, ноги не слушались, даже и не представляла, что так бывает. Позвонила в штаб фестиваля: «Пожалуйста, возьмите билет на самолет, не могу находиться в Сочи, пока он здесь, нет сил с ним встречаться», — и зарыдала.
Девчонки три дня уговаривали остаться, а я безостановочно плакала. Рудинштейн с Янковским узнали, что со мной происходит, пришли в номер. Олег Иванович обнял: «Наташка, ты что, с ума сошла? Разуй глаза, посмотри на него. Из-за какого-то чудака (слово было покрепче) ты собираешься испортить себе жизнь?!» Эти слова меня отрезвили, я понемногу успокоилась.
Разочарований было еще немало. Встречая человека, надеешься: может, на сей раз это именно он, тот, кого ты ищешь? Но нет, все снова не складывается и нужно опять собирать себя по кускам, приводить в чувство…
Моя ближайшая подруга Наташа вышла замуж за верующего человека, и у меня с Виктором сразу сложились чудесные отношения. Он-то нас с подружкой и направил на путь истинный — привел в храм. На Покров мы поехали в Новодевичий монастырь, где исповедовались и причастились первый раз в жизни. Я стала ходить в церковь, старалась соблюдать посты.
Накануне дня рождения рассталась с очередным молодым человеком. Настроение на нуле, собирать компанию, веселиться не хочется, решила на несколько дней сбежать от печалей в Турцию, даже отель успела забронировать. Сообщила Наташе:
— Хочу развеяться, еду на море. Поваляюсь на солнышке, погреюсь…
— Да подожди ты со своим морем!
Перезванивает через десять минут:
— Ни в какую Турцию ты не едешь, в воскресенье отправишься в Суздаль, в Свято-Покровский женский монастырь.
— Как?! Почему?
— Мы все тебе на месте расскажем. Собирайся! Возьми с собой только сменную одежду, ничего лишнего. Вернешься другим человеком.
Когда добралась до Суздаля, в монастыре шла служба. После нее познакомилась с игуменьей, и меня поселили в домике с другими паломницами. Келью я делила с очень милой женщиной по имени Александра и ее дочкой. Девушка с трудом передвигалась: у нее отмирали нервные клетки, врачи отчаялись помочь.
Лежала и думала: «Люди едут сюда с такими проблемами, а ты? Закончилась очередная любовная история, тоже мне горе!» Но понимала — это шанс изменить жизнь и я не могу его упустить. Саша познакомила меня со своим духовником, отцом Геннадием Двуреченским. Он выглядел как сказочный персонаж — такой крупный, розовощекий, с голубыми глазами и ярко-рыжей бородой. Саша сразу предупредила: батюшка строгий. Поскольку меня трясло от напряжения и страха, заранее написала о своих проблемах на листочке, чтобы ничего не забыть. Прочитала свой список и в конце добавила:
— Батюшка, хочется завести семью, детей. А все никак не получается.
— Сколько тебе лет?
— Вчера исполнилось тридцать три.
— Поздравляю. А как ты с мужчинами живешь?
— По-настоящему.
— А надо, Наталья, жить целомудренно!
— Батюшка, но ведь я уже не девочка. Как сказать взрослому человеку: идем сначала в ЗАГС? Да любой подумает, что я больная на голову.
— А ты не торопись. Мы же сначала присматриваемся друг к другу, пытаемся разобраться, подходит ли нам этот человек. Попробуй жить целомудренно, тебя мужчины больше уважать станут. А теперь иди, готовься к исповеди и помни: грех счастья не прибавит.
Эта фраза засела у меня в голове. Когда вышла из храма, земля ушла из-под ног, я чуть не упала. Но было ясно: меняю судьбу сегодня, иначе зачем вообще сюда приехала?
В Москве представляла, как в монастыре буду ходить на службы, гулять, приводить в порядок мысли. Вместо этого с семи утра мы с паломницами на кухне шинковали капусту, перебирали лук, трудились весь день как пчелки и еще успевали на службы ходить. Вечером валились с ног от усталости, а утром все повторялось по новой. Меня ломало с непривычки, первый день безостановочно рыдала. Но на четвертое утро проснулась в полном душевном равновесии.
Вернулась домой и постаралась зажить по-новому. Знакомилась с мужчинами, но теперь общалась с ними исключительно по-приятельски. Стала затворницей в своем внутреннем монастыре и поняла: можно жить без страстей, чувственных наслаждений, и тогда голова сильно прочищается, ты точно знаешь, к чему стремиться, а в душе царит покой.
В один из приездов к отцу Геннадию рассказала свою подольскую историю, у него аж глаза на лоб полезли:
— Сколько времени ты была с тем человеком?
— Года три.
— Мария Египетская искупала свой грех целомудрием столько, сколько грешила. Тебе еще чуть-чуть осталось до своего срока, и все изменится.
Я сразу воспряла духом. А вдруг и правда? Мама с папой очень за меня переживали. Стоило приехать к ним, всегда заводили одну песню: хотим внуков. Я отмахивалась — оставьте меня в покое.
— Как ты будешь одна, когда нас с отцом не станет? — расстраивалась мама.
— Уйду в монастырь. Там накормят, напоят, дадут кров.
Каждое воскресенье ходила молиться в храм Петра и Павла неподалеку от дома. Знала в лицо всех прихожан и певчих на клиросе. Честно говоря, даже не предполагала, что церковный хор состоит из профессионалов, думала, что поют обычные прихожане, ну, у кого голос есть. Мысленно молилась: здорово было бы встретить мужчину именно здесь, в храме, тогда бы он меня непременно понял и услышал.
И вот в хоре появился симпатичный парень, который изумительно пел. Именно такого рисовала в мечтах: темноволосый, с голубыми глазами, пухлыми губами. Я человек импульсивный, а от него исходило какое-то внутреннее спокойствие. Стояла и любовалась им, а он меня совсем не замечал.
Сергей: Это не так. Наташу я заметил сразу, вернее — увидел ее глаза, они просто лучились. Но сначала расскажу, как там оказался. Я ношу крестик с детства, однако не был воцерковленным, никогда не испытывал необходимости посещать службу, исповедоваться, причащаться… Пришел петь в храм Спаса Нерукотворного Образа на Сетуни, чтобы заработать на жизнь. Все понравилось, но вот отпевания переносил очень тяжело. Похороны сына Дмитрия Певцова вывернули всю душу. Не забуду застывшие от горя глаза отца и двух стоявших на коленях и рыдавших у гроба женщин. Даниил был моим ровесником, хоронить его собрались ребята, с которыми я пересекался во ВГИКе. Еле смог допеть «Вечную память», комок стоял в горле. После этого я перешел в хор храма Петра и Павла.
В то воскресенье я исполнил «Милость мира», священник прочитал проповедь. А дальше возникла пауза перед причастием, когда Царские врата еще не открылись. Прихожане ставили свечи, и тут на весь храм раздался детский смех. Вдруг заметил: у красивой девушки, на которую часто посматривал, все лицо озарилось внутренним светом, она начала искать взглядом смеявшегося ребенка. В одно мгновение я понял, что именно эта женщина может подарить мне очень многое.
Наталья: Прав был батюшка — три года ушло на искупление моих грехов. И снова жизнь перевернулась в день рождения! Девятнадцатого октября, в пятницу, отпраздновала его с друзьями, в субботу съездила к родителям, а в воскресенье решала: идти или не идти на службу — не во всякий день женщина в храме угодна. И все-таки пошла. Заняла свое обычное место и вдруг почувствовала на себе взгляд того парня из хора. Покраснела как рак, подняла глаза, наши взгляды пересеклись. Я словно прочитала его мысли: «Ух, появилась наконец-то!» После службы он подошел ко мне, встал рядом:
— Простите, я, наверное, мешаю вам молиться. У меня выдалась тяжелая неделя, но все искупила ваша улыбка.
— Спасибо на добром слове.
Я вышла из храма, но он догнал на улице и представился:
— Сергей. Можно вас проводить?
— Меня зовут Наталья. Проводите.
Дошли до моей машины.
— А давайте поедем куда-нибудь позавтракаем? — предложил Сережа.
И мы устроились за столиком ближайшего кафе. Проговорили часа три, будто сто лет знакомы. Перешли на «ты».
— Сергей, чем ты занимаешься?
— Учусь в ГИТИСе на факультете музыкального театра.
— Как — учишься? А сколько же тебе лет?
— Двадцать четыре.
Мне стало дурно…
Сергей: А вот меня вовсе не смутила одиннадцатилетняя разница в возрасте. Я уже влюбился, всего просто колотило. Распрощавшись с Наташей, отправился в гости к отцу, который был в Москве на заработках. Курил сигарету за сигаретой, папа даже испугался: «Сереж, остынь, прошу тебя! Поезжай домой, приди в себя, подумай хорошенько».
Подумать было над чем. Я встречался с другой женщиной. Света меня любила, мы шли по жизни вместе, с ней было комфортно и хорошо. Пробиваться одному в чужом городе без поддержки тяжко, а Светлана всегда была рядом, помогала, верила в меня, за что ей бесконечно благодарен. Но Наташу я потерять не мог.
Наталья: Эсэмэска от Сережи — стихи о любви — пришла буквально через полчаса после нашего расставания. А потом он позвонил: «Меня всего трясет, такого в моей жизни еще не было». Несколько дней мы переписывались в «Фейсбуке», он накидал ссылок на видео со своими выступлениями. Когда я выходила с работы, меня всегда ждала розочка на лобовом стекле. Бывало, рядом с машиной стоял и он сам. Мы ехали куда-нибудь ужинать и говорили, говорили…
— Так не хочется от тебя уезжать, тяжело возвращаться домой, — сказал однажды Сережа.
— Почему?
Он замялся с ответом, отвел глаза. А меня словно окатили ледяной водой:
— Ты не один? У тебя кто-то есть?
— Да.
Сережа, прекрасный Сережа, которого я встретила в храме, несвободен. Все повторяется… И я сказала:
— В эти игры я не играю. И дружбы у нас не получится, сам понимаешь. До свидания.
Он позвонил через пару дней:
— Наташ, надо встретиться.
— Хорошо, но только я с четверга начинаю готовиться к причастию.
— Я тоже хочу причаститься.
— Чудесно, в этом помогу.
— И я должен все тебе объяснить.
Мы сидели в кафе на Цветном бульваре.
— Не хочу становиться разлучницей. Твоя девушка не виновата, что тебя переклинило. Это скоро пройдет.
— Нет, не пройдет. От нее рано или поздно все равно бы ушел. Прости, что не рассказал об этих отношениях раньше. Тебя я по-настоящему полюбил.
— Послушай, ты еще молодой, впереди карьера и вся жизнь. А на мне надо жениться. Мало того — со мной надо венчаться. И чтобы была первая брачная ночь. Теперь можешь встать и бежать. Я к такому уже привыкла.
Повисла пауза, потом Сергей произнес:
— На все согласен. А теперь ты можешь встать и бежать.
Таких слов, если честно, совсем не ожидала. Рассказала ему про батюшку:
— В любом случае мы поедем в Суздаль за благословением.
Как мне ни нравился Сергей, понимала: если батюшка не благословит, наши отношения закончатся.
— Позвоню, когда решу свою ситуацию, — сказал Сережа прощаясь.
Сергей: Всю неделю я читал каноны, с четверга начал поститься. А это было непросто, у меня один за другим шли корпоративы. На выступления требуются силы — ни к одной работе я не отношусь так: а, прокатит! Где бы ни выступал, пою по-настоящему, без фонограммы. Поэтому, несмотря на то, что никогда не печатал своих афиш, у меня полно предложений. Одни заказчики передают другим, после каждого концерта получаю приглашения принять участие еще в двух.
В воскресенье причастился и к своему удивлению сразу же позвонил троюродному брату, с которым разругался в пух и прах и год не разговаривал, попросил за все прощения. А потом объяснился со Светланой: «Прости, но должен уйти. Не могу тебя обманывать, в моей жизни появилась женщина, которую я полюбил».
Светлана была в шоке, и самому было больно и тяжело. Не понимал: куда ухожу, к кому — Наташу тогда, по большому счету, я не знал. За два дня выкурил пачек десять сигарет, ходил зеленый, меня просто выворачивало.
Перебрался обратно в общежитие ГИТИСа, слава богу, за мной сохранили место. О переезде к Наталье речи не шло, она к себе не подпускала, разрешала целовать только в щечку. А я уже полыхал как огонь.
Вскоре Наташа отправилась на Неделю российского кино в Израиль. Не мог дождаться, едва вернулась, сразу же позвонил: «Когда поедем за благословением?» И вдруг в ответ — холод.
Наталья: Сергей очень сильно на меня напирал, и я перепугалась, запаниковала. Как-то все уж очень быстро свершилось. Вот человек о чем-то мечтает, просит Господа помочь, а потом наконец получает желаемое и тут выясняется: он не знает, что с этим делать. В голове был миллион сомнений: а вдруг Сережа не тот, кто мне нужен? Вдруг он сделает меня еще более несчастной?
Сергей спросил:
— Мы завтра встретимся?
— Не могу.
— Но я не видел тебя целую неделю!
— Один день ничего не решает. И вообще, мне кажется, мы рановато собрались к батюшке. Давай подождем, проверим чувства.
Обычно голос у Сережи по телефону звучит спокойно и мягко, а тут прорезался баритон:
— Наташа, знаешь, продолжай жить, как жила! Я собирался чуть ли не руки твоей просить у батюшки, а ты!.. Не стану навязываться. До свидания, — и шваркнул трубку.
Я не спала ночь, молилась и рыдала: какая же ты дура, Якушкина, Господь посылает тебе человека в своем доме — в храме, на, бери, а ты все портишь! Под утро написала Сергею эсэмэску: «Прости меня! Прости за недоверие, я слишком часто обжигалась. И очень боюсь ошибиться снова».
К отцу Геннадию мы все же поехали, отстояли службу, после даже выпили чуть-чуть винца. Батюшка дал мне очередное наставление:
— Не носи брюки. Женщина должна ходить в юбке. Даже короткую разрешаю. Но никаких брюк!
— Ну а летом можно носить шорты?
— Только спортивный костюм, когда идешь на фитнес. Вообще, хочешь — исполняй, не хочешь — не исполняй. Только сама видишь: вняла моему наставлению жить целомудренной жизнью — и вот что из этого получилось.
Сели в машину, чтобы ехать в гости к батюшке на обед. Сказала Сереже, что в брюках он меня больше не увидит. Тот в штыки:
— А ты МЕНЯ спросила? Тебе хорошо в джинсах, МНЕ нравится!
— Но я дала зарок и буду его исполнять.
У Сережи аж желваки заходили на щеках. Едем, а сама думаю: «Сейчас он как скажет: «Пошла ты со своими клятвами!» В дом к отцу Геннадию явились в полном негативе. Сели за стол, батюшка стал расспрашивать Сергея, как тот ко мне относится, как мы познакомились. Зашел разговор о браке.
— Предохраняться нельзя, — говорит отец Геннадий, — сколько Господь даст детей — столько и нужно рожать. Но сейчас пост, надо потерпеть.
— Сколько еще можно терпеть?! — снова взрывается Сережа.
— Почему муж изменяет жене? Потому что нет дома воздержания. Вот ему все и надоедает, начинает гулять направо-налево. А если вы станете воздерживаться, все между вами будет происходить как в первый раз. Согласны?
Оба говорим:
— Да, — но Сережа — сцепив зубы.
— Тогда благословляю на брак после Рождественского поста. Приезжайте сразу после Крещенских праздников, я вас обвенчаю.
Сергей: Вышли из дома, сели в машину. Я повернулся к Наташе:
— Ну что, жена?
— Слушаю тебя, муж!
Мои родители, конечно же, очень переживали:
— Сережа, не торопись, у тебя уже была одна красивая свадьба. Рассуди сам: ты почти не знаешь Наташу — зачем сразу венчаться? Это серьезное дело, это навсегда.
— Все будет хорошо, — успокаивал я их.
Наталья: А моя мама, едва услышала Сережин голос, сказала: «Он поет как Магомаев. Берем!» Папу смущала наша разница в возрасте: «Сережа приятный и симпатичный мужчина, но уж очень молодой».
Под Новый год Сережина мама приехала в Москву, мы встречали ее на вокзале, отвезли к его папе, немножко выпили.
— Наташа, мы тебя совсем не знаем, все у вас так быстро случилось, непонятно, что и думать, — говорила мама Сережи, глядя на меня с сомнением.
— Я уверена, что смогу сделать вашего сына счастливым, — ответила я.
Сергей: Мы обвенчались в конце января в Суздале в двадцатипятиградусный мороз. Мои родители не присутствовали, мама лежала в больнице. Были Наташина родня, ее друзья Наташа и Виктор, подруга по монастырю Саша с дочкой, которая, слава Богу, выздоровела. Отец Геннадий сделал нам подарок: свадьба не только «пела и плясала», но и каталась на тройке с настоящим ямщиком.
В свадебное путешествие отправились к морю, тут и выяснилось, какие мы разные. Наташа хотела лежать на пляже с книжкой, а я люблю активный отдых — поездки, экскурсии. Начали притираться друг к другу, искать компромиссы: пять дней я мучился на пляже, остальные десять — она со мной на экскурсиях. Возвратившись в Москву, мы просто сходили в ЗАГС и расписались, потом посидели в ресторане в теплой компании друзей.
На июнь я запланировал поездку в Италию, хотел представить Наташу друзьям. Она уехала работать на «Кинотавр», и вот как-то утром получаю от нее из Сочи эсэмэску. А там две полосочки! Я был невероятно счастлив: у нас будет ребенок! Разумеется, сдал билеты, все отменил и остался в Москве.
А потом в моей жизни случился «Голос». Я знал, что проект красивый, честный, и очень хотел на него попасть, отослал свои записи для кастинга, началось ожидание. До этого я уже стал лауреатом премии серьезного конкурса — «Романсиада», пел в Колонном зале и завоевал звание звезды русского романса. В жюри сидели Николай Сличенко, Людмила Лядова, Сергей Захаров, Николай Басков.
На кастинг «Голоса» в «Останкино» меня пригласили, когда я был на рыбалке в родной Белоруссии. Накануне как раз вытащил сома на девятнадцать с половиной килограммов, подумал еще: «Какой «Голос»? Тут самый клев пошел. Может, остаться порыбачить?» Но, слава богу, поехал. Кастинг проводили музыкальные продюсеры Первого канала, я им спел «Синюю вечность».
— А арию Мистера Икс знаете?
— Да.
— Напойте.
Допел до конца, музыкальные редакторы улыбнулись:
— Ее и исполните.
Подумал: хороший выбор, мне должно повезти. До «слепых» прослушиваний оставалось недели две. Готовился серьезно и страшно волновался. Немного успокоился, когда увидел на проекте Петю Елфимова, его мама была моим педагогом, и Колю Тимохина, с ним мы учились в ГИТИСе. Сразу же подружился с Гелой Гуралиа, Шарипом Умхановым. С Гелой вообще постоянно держались вместе. Казалось бы, мы конкуренты, но редакторы создавали такую доброжелательную атмосферу за кулисами, что все искренне болели друг за друга. Там никто не жил своей победой, жили эмоциями. Стою перед выходом на сцену, волнуюсь, редактор подходит, гладит по плечу:
«Ты наш любимый Мистер Икс! Должен показать себя на все сто!»
На «слепых» прослушиваниях с первых же нот ко мне повернулся Александр Борисович Градский. Ура, я мечтал именно об этом! Сердце подсказывало, что и Билан должен повернуться, академический вокал ему близок, ведь он окончил «Гнесинку». Так и случилось. Но я выбрал Градского. Александра Борисовича слушал и слушаю с раскрытым ртом, он не только уникальный музыкант, но и невероятный человек, порядочный и честный. А Дима на меня не обиделся, мы с ним замечательно общаемся по сей день.
Репертуар подбирал наставник. Когда Александр Борисович велел петь «Я люблю тебя, жизнь», я был в сомнениях, песня показалась возрастной. «Она станет твоей визитной карточкой», — уверенно сказал Градский и не ошибся.
Исполняю эту вещь на концертах, и молодые ее прекрасно принимают, это касается почти всех песен советских композиторов. Думаю, что наша эстрадная классика должна жить и в двадцать первом веке. Песни Бабаджаняна, Пахмутовой, Таривердиева всегда пою на бис, ни один помидор в меня пока не полетел. Наоборот, Иосиф Кобзон подошел и сказал приятные слова. И Александра Николаевна Пахмутова оценила: «Со времен Муслима Магомаева не слышала столь мощного исполнения «Мелодии». Я бы для этого мальчика что-нибудь написала».
Хотелось выиграть, но, положа руку на сердце, победа в «Голосе» была не главным. Мечтал, чтобы слушатели запомнили меня и начали узнавать с первой ноты. Если бы не повезло, не стал бы убегать со слезами на глазах или оскорблениями в адрес людей, которые дали мне возможность показать себя. Но и тех, у кого случались эмоциональные срывы, понимаю. Для творческого человека, особенно молодого, считающего, что он многое умеет, огромный стресс — не быть признанным, не получить подтверждения своему таланту. «Голос» — большое испытание, безумная эмоциональная ломка.
Когда Градский выбрал для нашего дуэта с незрячей участницей, певицей Патрицией Кургановой «Мелодию», я консультировался с Тамарой Синявской, как ее лучше исполнять. Магомаев посвящал эту песню жене. А мы решили, что в моем варианте это крик об утрате: страшно, если твоя любимая никогда не сможет тебя увидеть.
Градский оставил в проекте меня, надеясь на то, что кто-то из наставников «спасет» Патрицию. Но ей пришлось уйти. Сейчас я приглашаю ее во все свои концерты, недавно вместе в Витебске выступали с Президентским оркестром, наш дуэт живет. Но всегда стараюсь петь «Мелодию» в конце программы. Когда исполнил песню впервые, приходил в себя два дня — да, два дня хватался за сердце!
С Шарипом Умхановым мы остались друзьями несмотря на то, что наше сражение выиграл я. Шарип в Чечню не вернулся, успешно работает в Центре Григория Лепса, много гастролирует, мы время от времени встречаемся, обмениваемся новостями.
Я знаю — моя победа была абсолютно честной. Кол-центр, подсчитывающий голоса, независим от Первого канала. Кстати, собранные средства сразу же перечисляются в помощь тяжелобольным детям, в прошлом году это был фонд Константина Хабенского.
Наталья: Для меня «Голос» стал сплошной нервотрепкой. Думала: вот забеременею, буду книжки читать, гулять, есть и спать. Какое там! Тяжело заболел мой папа. Мне пришлось работать за двоих, ведь устроители «Голоса» запретили участникам лишний раз светиться на концертах.
Кроме того, я сидела на всех эфирах, пропустила лишь один, где Сергей пел с Патрицией. А эфиры продолжались до ночи, пока не выступят все, уходить не полагалось. От громкой музыки ребенок ворочался в животе, колотил ножками. Мы уже знали, что будет девочка, а поскольку врачи поставили срок ее появления на свет шестого февраля, даже выбрали имя — Ксения, в честь Ксении Петербуржской. Дочка как будто говорила мне: «Мама, домой!» Но разве я могла уйти? Сидела и ужасно переживала за мужа, нервничала больше него самого: только бы не забыл текст, только бы не сорвал голос.
В какой-то момент организм дал сбой. Финал «Голоса» состоялся двадцать седьмого декабря, а двадцать восьмого я пришла на прием к врачу. Елена Николаевна померила давление и сказала, что меня нужно срочно госпитализировать. «Скорая» не ехала час, застряв в предновогодних пробках, и тогда она сама села за руль и отвезла меня в перинатальный центр Курцера. Там пообещали: полежишь пару дней и отпустим домой. Но Новый год я встретила в больнице. Сережа просидел у меня до одиннадцати, потом уехал в гости к Градскому.
Позвонила отцу Геннадию:
— У меня высокое давление.
— Не переживай, на твое давление есть волшебное слово «аминь». Не соглашайся на преждевременные роды, — посоветовал он.
Но третьего января в семь утра в палату явилась целая делегация докторов:
— Наташа, надо срочно двигаться в операционную. Ребенок не шевелится. Ему там плохо.
— Как же ему шевелиться, если вы закололи меня транквилизаторами? Я должна позвонить батюшке…
— Если не хочешь потерять ребенка, ждать нельзя.
В полдень мне сделали кесарево сечение. Очнувшись от наркоза, позвонила Сереже: «Ты стал папой, у нас родилась дочь». Он аж заплакал от счастья. Поскольку анестезия была эпидуральной, несколько дней не чувствовала ног. Ребенок лежал в кювезе в реанимации, но Сережу туда пустили, он сфотографировал нашу дочку и показал мне. Врачи и медсестры были его фанатами, пускали к ребенку даже в позднее время. Меня окружили вниманием, каждая женщина считала нужным восхититься: «Какой же у вас волшебный муж!»
Дочку мы окрестили через день после рождения. Сережа, когда вез в больницу батюшку, поделился сомнениями:
— Хотели назвать Ксенией, но она ведь родилась на месяц раньше, получается — не по святцам.
— Раз хотели, так и называйте.
Ксюшиным крестным стал отец Геннадий, с помощью которого изменилась моя жизнь. Отец Иоанн, крестивший ребенка, сказал Сереже: «Возможно, победа в «Голосе» далась не столько тебе, сколько твоей дочке».
Действительно, после проекта Сергею поступило столько предложений работы, что мы оплатили все больничные расходы и даже не влезли в долги.
Ксения Сергеевна Волчкова спокойный, позитивный ребенок — вся в папу. А я сумасшедшая мать. Когда у дочки были колики, извела врачей:
— Она плачет! Что делать?
— Ну сколько времени ваш ребенок обычно плачет?
— Не знаю, может, минут пять или семь.
— Мамаша, детки плачут часами, ваша девочка просто идеальная!
Проснулась недавно утром в нашей однокомнатной квартирке. Глаза открыла: стоит наша кровать, Ксюшина кроватка, манеж, диванчик, комод, телевизор и все — места больше нет. Думаете, какие планы начала строить? Как бы поскорее родить второго ребенка, возраст все-таки поджимает.
Сергей: Сегодня на меня обрушился вал работы. Участвую в таких концертах, о которых раньше только мечтал. В феврале должен пройти сольник в Московском Доме музыки. Не так давно пел в Кремле. Дирижер симфонического оркестра Московской консерватории сказал:
— Мы работали и с Гуляевым, и с Муслимом — с профессиональной точки зрения не видим между вами разницы. Ты подарил нам редкое счастье!
— А сколько вы мне подарили — словами не выразить!
Приятно слышать похвалу профессионалов. Александр Борисович наставляет: «Ты за все не хватайся». Согласен, достаточно того, что есть, но, конечно, надеюсь, что буду расти и дальше, это для меня важно. Загадываю одно-единственное — только бы не болели родители, пожили бы подольше.
Наталья: А я хочу, чтобы Волчкова услышал весь мир. Верю, что в скором времени это произойдет, ведь Сережа поет сердцем.
Редакция благодарит за помощь в организации съемки кофейню «Эссе».
