В последние годы своей Жизни Толстой написал шедевр, может быть, неизвестный: «Хаджи-Мурат». Он вернулся во времена своей молодости, когда сражался на Кавказе, собрал множество документов о русской экспансии на юг в 1850 году и написал книгу, смесь истории и романа, что-то вроде «Войны и мира» Кавказа. Не знаю, считать ли произведение «Хаджи-Мурат» рассказом или романом. В нем много тем повествования: от царя Николая I до мрачных чеченских битв. Он сплавил и связал их с полифоническим искусством, которое характерно для его великих романов.

Как только мы открываем книгу “Хаджи-Мурат”, как сразу понимаем: “Это Толстой”. Такую энергию, жизненность, накал мы, может быть, не найдем ни у одного другого современного автора. Мы никогда не видели такого света: живого света звезд, казалось, повисших в вершинах деревьев, блещущих в сплетении ветвей; такого полнолуния, которое заливает светом все дороги так, что видны каждый камушек, каждая соломинка, каждое конское яблоко с такой точностью, что кажутся почти неестественными; такого утреннего солнца, которое сверкает на только что появившихся листочках, на свежей девственной траве, на ряби быстрой реки. Мы никогда не видели глаз чеченских горцев, блестящих как ягоды спелой ежевики или напоминающих глаза барана. Мы никогда не слышали эту веселую симфонию голосов, криков, горячих взоров, потрескивающих ружейных выстрелов. Мы никогда не вдыхали этот свежий воздух, чистый и прозрачный, который делает близкими огромные заснеженные горные цепи.

Мы говорим себе: «Это чудо». В действительности за этим чудом стоит естественный и беспроигрышный метод. При описании любого переживания Толстой почти никогда не использует избитых прилагательных или глаголов: он находит такие слова, которые разом высвечивают самую суть. Раненый солдат оглядывает больных, но можно предположить, что он ничего не видит или видит что-то другое, что его удивляет; это другое – смерть, которая его уносит. Но Толстой этим не ограничивается; он повторяет это выражение один, два, три раза, на расстоянии трех строчек, одной страницы, чтобы подчеркнуть почти в эпическом стиле это особое событие. Так рассказчик перестает быть архитектором слов, он становится глазом, глядящим с небес и проникающим в суть вещей и событий. Он смотрит на вещи, они его поражают, он повторяет слова, организует их порядок, чтобы выразить ими суть вещей, и в конце концов ему удается придать им такую же жизненность, какую они имеют в мире, или даже еще больше.

Впереди пятой роты, которая сражается в Чечне, шагает в черном сюртуке с шашкой через плечо офицер Бутлер, который испытывает живое ощущение радости жизни вместе с сознанием смертельного риска, желанием действия и чувством, что он является частью какого-то огромного целого, движимого единой волей. Второй раз Бутлер должен участвовать в битве. Он думает о том, что в людой момент может начаться стрельба, но он не только не наклонит голову, когда пролетит ядро и засвистят пули, но еще выше ее поднимет и начнет говорить самым равнодушным тоном о чем-нибудь постороннем. Бутлер приехал из Петербурга, где он проигрался в пух и прах, оставшись без гроша. Но сейчас он об этом забыл. Теперь у него совершенно другая жизнь. Он больше не думает о своих расстроенных делах и неуплаченных долгах. Кавказ, война, солдаты, офицеры, добродушные, любящие выпить герои, майор Петров – все ему кажется таким прекрасным и волнующим, что иногда он не верит, что находится здесь, в этой экзотической стране среди кавказских ветеранов.

Как это не странно, мысль о другой стороне войны совсем не приходит в голову Бутлера. Для него не существуют ни смерть, ни раны солдат, офицеров и горцев. Он не хочет нарушать свое поэтическое представление о войне. Он постоянно избегает смотреть на мертвых и раненых. Он проходит мимо трупа, который лежит навзничь, но только краем глаза замечает «какое-то странное положение восковой руки и темно-красное пятно на голове”.

Когда начались тосты, товарищи Бутлера вышли после обеда опьяненные не только вином, но и военным восторгом. Бутлер пьян и уступает своему старому пороку. Несмотря на слово, данное братьям и себе самому, он снова принимается за игру в карты. Через час красный, потный, весь испачканный мелом, облокотившись двумя руками на стол, он записывает под смятыми картами цифры своих ставок. Он проиграл так много, что теперь ему страшно подсчитать весь свой проигрыш. Он и без подсчетов знает, что взяв все свое жалованье и цену своей лошади, он не сможет расплатиться полностью.

Михаил Семенович Воронцов, главнокомандующий русской армии в Чечне имеет европейское образование, он честолюбивый, мягкий и ласковый в обращении с низшими и тонкий придворный в отношениях с высшими. Он не понимает жизни без власти со стороны одних и без покорности со стороны других. В 1952 году ему уже более семидесяти лет, но он свеж, легко передвигается и обладает всей ловкостью тонкого и приятного ума. Вечером 4 декабря 1952 года он принимает курьера, который доставляет важнейшую новость: знаменитый Хаджи-Мурат, один из чеченских героев, второй после Шамиля перешел на сторону русских. Князь входит в обеденную залу дворца, где его ожидает около тридцати приглашенных на ужин. Он был в своем обычном черном сюртуке без эполет и с белым крестом на шее. Усевшись в центре стола, скрывая тщеславие, рассказывает своим гостям поразительную новость.

Если в первой части рассказа мы видели Хаджи-Мурата своими глазами, то сейчас мы слышим разговоры о нем за столом Воронцова, где все хвалили его храбрость, ум и великодушие. Это способ польстить главнокомандующему. Вслед за этой сценой следует другая, когда в гостиную вносится кофе. В этот момент князь, которому льстили его гости, был особенно ласков со всеми. Он садится играть в карты и кладет рядом с собой золотую табакерку с портретом Александра I. Потом Воронцов открывает табакерку и делает то, что обычно делается при хорошем расположении духа: достает старчески сморщенными белыми руками щепотку французского табаку, подносит ее к носу и высыпает.

Гораздо выше князя Воронцова стоит царь Николай I. Толстой рисует его убийственный портрет. Первого января 1852 года царь встречается со своим военным министром Чернышевым. У Николая длинное белое лицо с огромным покатым лбом, сегодня оно особенно холодное и неподвижное. Этим утром первого января его всегда тусклые глаза смотрят тусклее обычного. Сжатые губы и ожиревшие щеки придают ему выражение недовольства и гнева. Царь вызывает у других ужас, и хотя он к этому привык, ему это приятно. Иногда ему нравится удивлять испытывающих страх людей, обращаясь к ним с сердечными словами. В это утро царь разговаривает с Чернышевым о предательстве Хаджи-Мурата и о других политических делах. По личным причинам он испытывает недовольство. Тогда он принимается думать о том, что каждый раз возвращает ему спокойствие, то есть о своем величии. “Да, что бы была без меня Россия. Да, что бы была без меня не Россия одна, а Европа”.

Постоянная бесстыдная лесть довела царя до того, что он уже не замечает собственных противоречий. Он никогда не поверяет свои действия и слова реальностью, логикой или обычным здравым смыслом. Он твердо уверен, что все его распоряжения, какими бы бессмысленными и ошибочными они ни были, станут справедливыми и здравыми, только потому что он их отдал. Со своим безжизненным взглядом, с выдающейся вперед грудью и с туго перетянутым отросшим животом он появляется перед своими придворными; он чувствует, что все с подобострастным трепетом смотрят на него, и принимает еще более величественный вид. Когда его взгляд останавливается на знакомых лицах, он вспоминает того или другого человека, останавливается и иногда по-русски, а иногда по-французски произносит несколько слов. Потом слушает то, что ему робко отвечают, окидывая придворных своим холодным безжизненным взором.

Вина за все промахи, которые совершаются в России, Польше и на Кавказе лежит на Николае I, но он сам совершенно искренне убежден, что является благодетелем своего народа и всего человечества. Как могло утвердиться в душе этого человека – спрашивает Толстой – это пугающее заблуждение? Ответ в произведении «Хаджи- Мурат» тот же, что и в романе «Война и мир». Речь идет о вечном несомненном законе, согласно которому тот, кто стоит на вершине власти должен быть испорченным человеком. Таковы были и есть все власть предержащие, и тем больше они испорчены, чем более деспотична их власть. После двадцати семи лет правления Николай утверждает, что власть ему тяжела. Это лживое высказывание, потому что он любит власть всеми силами своей души. И однако после двадцати семи лет его ужасного правления эта ложь стала тяжелой реальностью. Власть для него стала ужасным давящим бременем.

Очень далеко от Петербурга в свободных горах и аулах Чечни живет Хаджи-Мурат, легендарный герой, которого Толстый сравнивает с малиновым репейником «в полном цвету». Он едет во главе своих мюридов на белогривом коне, в белой черкеске, чалме на папахе и в отделанном золотом оружии. Он удивительно раскован, гибок, легок, едет ли он на коне или вскакивает на него. Он всегда верит в свою счастливую звезду. Что бы он ни задумал, он всегда уверен, что выполнит задуманное. Все ему удается. Когда он подъезжает к русскому офицеру Полторацкому, то обращается к нему по-татарски. Подняв брови, офицер разводит руками в знак того, что не понимает, и улыбается. Хаджи-Мурат отвечает улыбкой на улыбку, которая поражает Полторацкого своим детским добродушием.

Он ожидал мрачного, сухого, чуждого человека, а перед ним был самый простой человек, улыбавшийся такой доброй улыбкой, как будто он был давно знакомым приятелем.

Только одно было в нем особенное: это были его широко открытые внимательные глаза, которые проникали в глаза других. Его взгляд меняется: когда Хаджи-Мурат встречается с князем Воронцовым, его взор становится суровым и тяжелым. Когда он посещает театр, он равнодушно смотрит на зрителей, на офицеров в красивых формах, на балерин с мускулистыми ногами, на молодых и немолодых женщин с обнаженными шеями, руками и грудью. Его глаза внимательно смотрят на каждого, но можно сказать, что не видят никого. Но вместе с тем, при этом отсутствующем взгляде Хаджи-Мурат точно понимает чувства и ощущения всех тех людей, которых он встречает.

В конце великого рассказа Хаджи-Мурат бежит от русских, как прежде бежал от чеченцев. С несколькими мюридами он скачет к горам, но их окружают русские солдаты. Ружейные пули обламывают ветви вокруг Хаджи- Мурата и его товарищей. Одна пуля попадает ему в левый бок. Это смертельная рана, и он чувствует, что жизнь покидает его. Воспоминания и образы – князь Воронцов, сын Юсуф, Жена Софиат – сменялись в его воображении, не вызывая у него никаких чувств: ни жалости, ни злобы, ни какого-либо желания.

Все это казалось так ничтожно в сравнении с тем, что начиналось и уже началось для него. Это почти то же самое чувство, которое испытывает в романе “Война и мир” князь Андрей после Аустерлицкой битвы, когда он смотрит в “высокое, вечное небо”. Свистят пули. Хаджи-Мурат падает. “Потом он опять зашевелился. Сначала поднялась окровавленная, без папахи, бритая голова, потом поднялось туловище, и, ухватившись за дерево,
он поднялся весь. Он так казался страшен, что подбегавшие остановились. Но вдруг он дрогнул, отшатнулся от дерева и со всего роста, как подкошенный репей, упал на лицо и уже не двигался”.

inoСМИ.Ru