Я уже почти переболел всеми этими социальными сетями, перестав в них находить своеобразную прелесть общения. Ни масштабные “телеги” с подробным описанием того, как кто-то кого-то чем-то обо что-то, ни заметки на манжетах “Ни дня без строчки” теперь меня не трогают. “Пошел есть торт” – “Поел?” – “Ага” – “А я читаю” – “Книгу?” – “Нет, вслух”. Разговор двух дегенератов…

Весной 2011-го хохмы ради опубликовал я в одном блоге ностальгический пассаж про то, как году в 79-м к нам в класс пришел дедушка – провести урок патриотизма. Предварительно расписав, кто и что собой в той истории представлял, я поделился воспоминаниями о том, что сам в тот момент как бы думал о происходящем. Цитирую: “У нас был старый большевик, который рассказал, что его сын не хотел вступать в комсомол, потому что он нечаянно разбил в школе окно: “Я разбил окно, как же я могу вступить в комсомол?” Громеко загнал старика в тупик цитатами из Маркса, и тогда тот рассердился и сказал, что у нас нет идеалов. Это, между прочим, неверно. Идеалы есть, но, когда о них так длинно и нудно говорят, начинает казаться, что их нет. Мне, между прочим, неприятно, когда Пелевин с восторгом говорит об Олеге Кошевом, или Рогальская, у которой выщипанные бровки, лепечет, что ее любимая героиня – Любовь Шевцова. Но старый большевик разговаривал с ними, как вообще разговаривают взрослые, то есть с чувством превосходства, на том основании, что у него “неисчерпаемый опыт”. А я считаю, что у взрослых свой опыт, а у нас – свой, хотя и не такой уж неисчерпаемый. Считается, например, что мы не знаем жизни, а мы ее знаем и научились ей, между прочим, в школе. Мы знаем, что не надо говорить и что надо, и чем можно воспользоваться, а чем нельзя. Если в жизни придется хитрить и ловчить – мы что, этого не умеем? Нам даже приходится изворачиваться, чтобы они, то есть взрослые, думали, что мы ничего не понимаем и не замечаем”.

Ну и вокруг этого невинного “поста” развернулась длиннющая и бессмысленная дискуссия – с экскурсами в собственное прошлое полемистов и фактами из бытия сегодняшних подростков, с подведением философской базы и аналитическими графиками. Все бы ничего, да вот отрывок тот принадлежал не мне, а вполне конкретному лицу – писателю Вениамину Каверину: я процитировал его повесть “Школьный спектакль” (напечатана в 1968 (!) году; а упоминавшийся выше Пелевин – не популярный прозаик, а один из учеников класса). А так как Вениамин Александрович не Мураками ни разу, в топах ныне не состоит, “прогуглить” хоть какой-нибудь фрагмент текста никто не догадался, поэтому подвох мой обнаружен не был. И что-то переклинило во мне, после чего ограничил я свое присутствие в таких сообществах вроде Одноклассников.

Бывшим однокашникам теперь под 50. У когда-то в меня влюбленной соседки по парте трое детей и двое внуков. Девчонка из параллельного – директор крупного предприятия в Украине. Доктором технических наук стал мой ближайший приятель. Подававший надежды баскетболист – бизнесмен средней руки, пережил в 90-е несколько покушений. Автоперевозками занимается парень, мечтавший о профессии летчика. Хорошая подружка всех поздравляет с любыми праздниками – от Дня водолаза до годовщины запуска Братской ГЭС. Другая делится подробностями из жизни семьи. Я же был для них всех компасом в мире музыкальной индустрии. То есть наши пули недалеко друг от друга легли, кучно – дырочки рядышком. А потом я свое отверстие заделал. Наверное, потому, что хочу, чтобы в памяти у меня остались именно Маринки, Сережки, Таньки, Димки, Аленки и Володьки – без морщин, седины и животов. С идеалами и еще не умеющие ловчить и хитрить – по-крупному. Может, кто-то из них как следует этому выучился. Но кто же о том напишет в интернете? Да и не верю я в плохое – вон мы какие все искренние и открытые глядим на меня с “выпускной” карточки…

Олег КЛИМОВ, Портал Беларусь Сегодня